Год тысяча шестьсот…
Шрифт:
— Если к утру не поднимется ветер, капитана будем хоронить здесь.
Это звучало как приказ. Винценто было выпрямился по привычке, однако не ответил, как подобает: «есть!»
— Пошлите шлюпку с боцманом на «Аркебузу», — продолжал Оливарес. — На «Санте» маловато матросов. Пусть боцман отберет десяток и привезет сюда. Я остаюсь здесь.
Не услыхав и сейчас привычного ответа, Оливарес нахмурился. То, что его распоряжения могут быть не выполнены, видимо, даже не приходило ему в голову. Он строго посмотрел на Винценто,
— Сеньор Оливарес, — сказал он внятно, стараясь точно подбирать испанские слова. — По последнему распоряжению капитана Кихоса, которое он сообщил нам, мне и Винценто, вы поведете «Аркебузу» в Порт-Ройял. Кроме вас, это некому сделать. На «Санте» за капитана остается сеньор Винценто, он пока не освоился со своим назначением, и это помешало ему все как следует объяснить.
— А вы? — повысил голос Оливарес. — Кто вы такой, чтобы говорить от имени капитана Кихоса?
— К сожалению, капитан Кихос, по причине болезни, не смог записать свое последнее распоряжение в судовой журнал, он успел только высказать его в моем присутствии.
— Почему я должен вам верить?
— А я и не прошу вас верить. И я, и сеньор Винценто просим вас выполнить последнюю волю капитана и вернуться на «Аркебузу».
Ястребиные глаза сеньора Оливареса чуть прищурились.
Некоторое время он пристально разглядывал Клима и Винценто, соображая, как поступить. В дерзости отказать ему было нельзя, согласиться на трусливое отступление он не захотел. Тонкие губы его сжались в жесткую черточку, он сделал два быстрых шага назад, положил руку на пистолет… и тут почувствовал, как в его спину между лопаток уперлось что-то твердое и острое.
Оливарес послушно убрал руку с пистолета. Он даже не стал оборачиваться, догадался и так. Конечно, это была Ника. Заметив, что переговоры у мужчин готовы зайти в тупик и становятся явно опасными, она вышла из каюты и приняла в них участие.
— Сеньор Оливарес, — продолжал Клим самым благодушным тоном, как будто ничего и не произошло, — капитан очень сожалел, что не мог с вами проститься. Он просил передать вам его благословение… и это еще не все. Одну минуту…
Он зашел в каюту капитана и вернулся с сундучком.
— Здесь — тысяча песо. Капитан передает их вам и вашей команде как долю приза за «Аркебузу».
Клим придумал все это в последний момент, и в его словах, пожалуй, было маловато логики и много импровизации, поэтому Винценто удивленно уставился на сундучок. Даже сеньор Оливарес несколько растерялся и уже не знал, как себя сейчас вести. Но и деньги — как верно решил Клим — часто действуют вне логики, а тысяча песо, это — тысяча песо! После минутного замешательства сеньор Оливарес сдержанно кивнул.
Сундучок спустили в лодку. Резким движением Оливарес оттолкнулся от борта, но, прежде чем сесть, некоторое время
Ника забеспокоилась, толкнула Клима в бок.
— Отошел бы от борта. Как бы он не пальнул. Обид этот сын гранда не прощает, как я догадываюсь.
— Не прощает, — согласился Клим. — Но сейчас он задумал другое.
— Что еще?
— А вот мы увидим.
Так и не сказав на прощание ни слова, Оливарес сел на скамейку. Шлюпка ходко пошла к «Аркебузе».
— Сеньор Винценто, — сказал Клим. — У нас в порядке носовые пушки?
— Конечно, а как иначе, и пороха, и ядер хватит на целое сражение. А зачем вам?
— Пока еще не знаю. Спросил так, на всякий случай.
— Но вот канониров у меня нет. Все перешли на «Аркебузу».
— Ничего. Канонира, если нужно, я найду.
И Клим направился в кладовую к Дубку. Ника перехватила его на ходу.
— Скажи, пожалуйста, что за инсценировку ты устроил с сундучком капитана Кихоса? Или он тебе что-то такое говорил, и ты мне не успел перевести?
— Конечно, не говорил, — ухмыльнулся Клим.
— Тогда зачем?
— А ты не догадываешься?
Ника молча какое-то время разглядывала Клима.
— Ясненько! — наконец сказала она. — Для гарантии. «Аркебуза» должна приплыть в Порт-Ройял, этот сундучок отыщут там археологи триста лет спустя. А часы прибудут вместе с нами. Что ж, вряд ли ты сам мог до такого хитрого хода додуматься. Не иначе предки подсказали. Что ни говори, а церковь, как известно, интригами и хитростью бедна не была.
— Да, по этой части мои предки соображали.
— А для чего тебе канонир?
— Пока не скажу. Если все верно, что я про Оливареса подумал, то скоро сама увидишь.
Дубок браво и с готовностью вскочил Климу навстречу. Поднялись и его товарищи, понимая, что обязаны свободой этому странному русскому. Только Оливайо остался сидеть в своем углу, непримиримо и зло посверкивая на них черными, горящими ненавистью глазами.
«Молодец! — невольно подумал Клим. — Дать бы ему оружие да его негров освободить, нарубил бы он из нас капусты. Даже жаль оставлять такого мощного вождя на погибель в Порт-Ройяле…»
Клим заметил невольно, что он и здесь, в этом иллюзорном мире, пытается рассуждать, и действовать, и заглядывать вперед, как будто все существует на самом деле и все, в чем он принимает участие, будет продолжаться и без него. И в то же время полной уверенности, что все это исчезнет, как только выключится генератор, у него также не было…
— У меня к тебе дело, Дубок!
— Слушаюсь, господин… вот не знаю, как по батюшке.
— Господина ты оставь… Не в этом дело. Забирай свое войско. Только Оливайо не трогай. Он вам не помощник.