Год в поисках "Ва". История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой
Шрифт:
Натто — популярная японская закуска, которая готовится из ферментированных соевых бобов. У нее одновременно кислый и горький вкус. Она похожа на нечто, найденное в давно забытом пластиковом контейнере во время инвентаризации холодильника. Натто — прекрасная еда для небогатого путешественника: стоит дешево и продается в любом супермаркете. Это такая питательная штука, что даже русские космонавты брали ее в ранние экспедиции корабля «Союз». Живые бактерии в натто даже полезнее, чем в йогуртах, и способны прожить в человеческом желудке в 3 раза дольше.
Но больше всего меня убивает не вкус натто, а его консистенция. Она похожа на
У меня язык не поворачивается просить маму съесть ее порцию. И вот я открываю рот, закрываю глаза и забрасываю содержимое обеих тарелок прямо в глотку.
Хозяйка заходит и видит наши почти пустые тарелки. Я самодовольно улыбаюсь.
Она достает 2 яйца и тычет ими мне в лицо. «Сырое или жареное?» — ее глазки злобно поблескивают.
Сырое яйцо, разбитое в большую миску с рисом и хорошенько перемешанное для вкуса: в моем рейтинге это второе по отвратительности блюдо традиционного японского завтрака. У меня все горло склеилось от мерзкого кислого натто, и я понимаю, что проиграла.
«Жареное».
8 утра, а уже 82 градуса [29] , и столбик термометра все ползет и ползет вверх. Наш номер пахнет, как кусок заплесневелого сыра, попавший на фабрику по переработке токсичных отходов. Хозяйка караулит в коридоре, как стервятник, — ждет, когда мы уйдем. Мы с мамой совещаемся и приходим к единогласному решению. Не проходит и 10 минут, как мы пакуем вещи и отправляемся в сторону пляжей.
29
По Фаренгейту, что соответствует 28 градусам по Цельсию
Наш путь лежит в прибрежный городок Увадзима на острове Сикоку. К обеду прибываем на место, и нас встречает Иноуэ-сан, давний друг Танака. Иноуэ можно дать и 40, и 60. У него глубокие добрые морщинки вокруг глаз и очень красивое лицо. В Увадзиме он является чем-то вроде крестного отца — сидит в самом центре паутины каси, раскинувшейся по окрестностям. Иноуэ передает нас на попечение одного из своих подчиненных. Не успеваю опомниться — и вот мы уже едем в кузове грузовичка, на всех парах летящего вдоль побережья.
Останавливаемся у буддийского храма. У крыльца аккуратным рядком выстроились 2 десятка женских шлепанцев. Их хозяйки внутри, сидят на устеленном татами полу, и у каждой в бумажном кулечке горстка сладких и соленых крекеров. Нас приглашают войти, точно мы старинные друзья. Все это очень напоминает американскую «пижамную вечеринку»: совершенно пустая комната и у всех очень довольный вид.
В Японии маленькие деревенские храмы — не просто место совершения религиозных обрядов. Это сердце и душа сообщества, как церкви в южных штатах США. Храмовые служащие доставляют рисовые фрикадельки и мисо-суп приболевшим соседям, заведуют всеми церемониями — от праздников до похорон, ухаживают за престарелыми. А встреченные нами в храме старушки расторопны и активны, как дети, все время смеются, внимательно слушают друг друга и с необычайной энергией размахивают веерами. Средний возраст присутствующих — 76 лет. Почти все вдовы.
Что такое гейтбол? Оказывается, что-то вроде крокета, только в быстром темпе. Играют на площадке из утоптанного песка. Продолжительность одного матча 15 минут. Может, и мы хотим попробовать?
Водитель хочет ехать дальше. Даю ему взятку в виде ледяного кофе. Старушки начинают тихонько над ним подтрунировать, и в конце концов он со смехом соглашается. Оказывается, его мама тоже в команде.
Старушки берут кулечки и охотно бросают все дневные дела ради игры. Со стороны кажется, что жизнь, распорядок которой наладили они сами, их полностью устраивает, и они рады компании друг друга. Они осторожно встают и, вместо посоха, облокотившись друг о друга, спускаются по храмовой лестнице, нагибаются и помогают друг другу надеть удобные шлепанцы.
У самой площадки для гейтбола небосвод вдруг рассекает молния, и на землю обрушивается сплошной поток серого дождя. Я с грустью смотрю в окно, но тут замечаю, что старушки радостно напяливают дождевики и пластиковые штаны. Они ждут, пока кончится самый сильный ливень, вырывают в песке траншеи, чтобы спустить воду, и кладут пенопласт на те лужицы, что упрямо не хотят сливаться. Кто вытащит короткую палочку для еды — тот начинает первым. Бабульки устанавливают таймер и, как стадо саранчи, кидаются на площадку.
Первый мяч уже трижды попал в ворота, и я понимаю, что быть мне с позором разгромленной. Старушенции явно чувствуют себя в своей тарелке, не делают никаких послаблений, не волочат ноги, а по-настоящему бегают. Перехватив мяч, со всей мочи припускают к воротам. Я не просто опозорюсь, а опозорю всю команду!
Решаю сжульничать. Если меня поймают, да будет так. Вырываю в песке канавку, чтобы легко развернуть мячик Подталкиваю его, когда он катится слишком медленно. Если бы Юкико сейчас меня видела, то навек отлучила бы от приличного общества Тихонько смотрю через плечо — как отреагируют мои бабульки?
Те смеются надо мной, согнувшись пополам и облокотившись о клюшки, чтобы не упасть. Прищелкивают языками, трясут головой и прикрывают золотые зубы ладонями со вздувшимися венами. Их улыбчивые лица такие добрые, что мне вдруг вообще не хочется никуда уезжать.
Спустя 3 матча водитель силой вырывает у меня клюшку. Мы едем высоко в горы, где в конце длинной проселочной дороги стоит одинокий фермерский дом. Представив нас хозяину, водитель садится в грузовичок и уезжает.
Ямасита-сан, наш новый хозяин, достает из колодца арбуз и отрезает ледяной ломтик. Ему 40 с небольшим, он никогда не был женат и живет в доме родителей. Сестра тоже не замужем и живет здесь постоянно, а 5 дней в неделю работает секретарем в соседнем городе. Родителям уже под 80, они ухаживают за садом и фруктовыми деревьями, которые растут за домом.
Ямасита знакомит нас с матерью. Эта крошечная женщина, похожая на гномика из детской сказки, — едва мне по плечо. На ней широкие штаны и маленький небесно-голубой чепчик. Каждую минуту у нее находится занятие: то белье развесить, то лука для обеда накопать, то раковину почистить. У нее стальные мышцы, но кожа тонкая, как нежнейший пергамент: стоит прикоснуться — и останется синяк. Такие женщины, увидев, что пошел дождь, снимают соседское белье, аккуратно складывают его и оставляют на пороге — как невидимые добрые феи.