Год ворона. Книга 1
Шрифт:
— Как бы то ни было, вы сильно усложнили задачу. Вот что, Алан, у меня есть дела здесь, в Киеве, поэтому сейчас мы расстанемся и встретимся в этом же баре, время я уточню. Отправимся… на местность, вы введете меня в курс дела и покажете район вероятного нахождения объекта, чтобы я мог спланировать следующие шаги.
Беркович важно кивнул, намекая этим жестом, что он в курсе всех дел и ничуть не удивлен новыми для него планами.
— Где вы остановились? — все же решился он задать начальнический вопрос.
— Это не имеет значения, — вежливо,
Алан обиженно засопел. Ничего, подумал он, в Русе мы эту вольницу быстро ликвидируем. Там-то я дам понять, кто к кому прикомандирован.
Перед тем как попрощаться, вопреки предыдущей мысли и намерениям показать, кто здесь начальник, Беркович решил немного польстить собеседнику.
— Вы говорите по-русски совсем без акцента и выглядите как настоящий русский…
— Вообще-то я и есть русский, — ответил Опоссум, сведя на нет тщательно продуманный Аланом комплимент.
Приезжий агент не стал уточнять, что его отец, выходец из питтсбургской русской диаспоры, где с начала двадцатого века хранили традиции исторической родины, воевал во Вьетнаме. В числе прочего — распылял над джунглями печально знаменитый «Оранж». Дефолиант, от которого четырнадцать процентов территории страны превратились в выжженную пустыню, а три миллиона местных жителей, в основном женщин, стариков и детей, погибли или стали генетическими уродами.
Самолет отца был сбит зенитной ракетой комплекса С-75, которую направил расчет, состоящий из русских «советников». Катапультировавшимся летчикам не рекомендовалось сдаваться в плен живьем, в случае, когда их «принимали» пострадавшие от «Оранжа», летчиков ждала воистину ужасная смерть — разъяренные вьетнамцы были особо изощрены в пытках. Будь прокляты косоглазые, хотя, глядя на фотографии пораженных детей, их можно было понять. Но, конечно, нельзя простить.
Позже, уже работая на ЦРУ, Айвен Рудин — сын бесследно сгинувшего отца — получил доступ к секретным архивам, которые в 1989 году были переданы американцам по приказу Горбачева. К одному из отчетов советских наблюдателей были приложены фотографии казни пленных пилотов, среди которых оказался и числившийся пропавшим без вести лейтенант Алексис Рудин. Казни очень долгой и страшной. Именно после этого Айвен превратился в безжалостного Опоссума, которого командование ценило прежде всего за полное пренебрежение к человеческим жизням.
Опоссум получил точные и недвусмысленные инструкции относительно этого нелепого мальчишки, по недоразумению именующегося «оперативником». А потому смотрел на Берковича, как на говорящую куклу — нельзя позволять возникнуть эмоциональной связи с приговоренным объектом, это мешает работе.
— Меня беспокоят оставшиеся члены экипажа, — перед тем, как попрощаться, настойчиво, почти требовательно произнес Беркович.
На сей раз Рудин чуть заметно усмехнулся.
— Не беспокойтесь, Алан! О них уже позаботились…
24. Звонок другу
Мила встает раньше меня,
Девчонка в своем вчерашнем наряде, и меня снова начинает глодать воспоминания о той ночи. Вернее, даже не воспоминания, а мысли. Было или не было?…
Покончив с мойкой посуды и ее вытиранием, Мила садится напротив меня. Явно ждет от трезвого и отдохнувшего умных мыслей, ценных указаний и прочих откровений. Впрочем, разочаровывать девчонку я не собираюсь.
— Значит так! — изрекаю тоном, не допускающим возражений. — Сейчас строимся на подоконнике…
Мила непонимающе смотрит.
— Шучу! — очень серьезным тоном произношу я. — А если серьезно, то слушай меня сюда…
Даю ценные указания в стиле профессионального выживальщика.
Для начала — закупка, затарка, она же — новомодный «шоппинг». Нам сидеть здесь не один день, поэтому запастись нужно основательно.
Здоровенный сарай-гипермаркет в пятнадцати минутах ходьбы. Это если туда. Обратно бредем не меньше получаса. Мила вошла во вкус… Пачка денег, взятая с собой, изрядно худеет, но если верить девчонке, у нас теперь есть все необходимое. В принципе, готов согласиться — минимум пару недель в осаде мы протянем. Назначения половины покупок вообще не понимаю, похоже, пока я ставил рекорды по литрболу, в индустрии питания и вообще потребления произошла очередная революция.
Ставлю многочисленные пакеты в коридоре.
— Разгребайся, а я до вечера исчезну. Звони если что. Если не что, тоже звони. Цвета телефонов помнишь?
— Ага! — отвечает из недр закупленного «нефорша». — Пока приготовлю чего-нибудь…
На всякий случай быстро экзаменую насчет сотовых и их цветового распределения, выхожу на дорогу, ловлю таксиста-частника и еду на авторынок. С двумя целями. Убить время, естественно, и обзавестись колесами. Транспорт такая штука, что всегда пригодится.
Долго брожу, задалбывая продавцов. Но все же нахожу, что мне надо, и через два часа становлюсь счастливым обладателем темно-красного «Опеля-Астра». У этой машины два огромных преимущества. Во-первых, Опель совершенно не бросается в глаза, и уж тем более не вызывает завистливых взглядов. Не зря же по гаишной статистике — одна из самых неугоняемых машин. Второе преимущество — сугубо техническое. Астра, если верить ребятам из отдела боевой подготовки моей бывшей конторы, это единственная машина с механикой, у которой при «полицейском развороте» не выбивает рычаг переключения передач. Хрен его знает, что нас ждет в будущем. И возможность гонок исключать никак нельзя.