Год ворона. Книга 2
Шрифт:
На последнем перегоне Иван Петрович, видать, окончательно убедившись, что никакой я не новый русский пельмень, стал поглядывать на нас с большим уважением. Почувствовал, наверное, что-то. У старых мореманов задница чувствительнее, чем локатор самой современной системы ПРО На предпоследнем шлюзовании Петрович демонстративно сменил парадно-представительский головной убор на старенькую, смятую фуражку с кокардой ВМФ СССР. И на душе у меня чуть светлее стало. Будто кто-то ободряюще ладонь на плечо положил.
Уровень воды поднимается, а с берега за катером наблюдает классическая
Не дав старому рта раскрыть выпаливаю - громким ментовским тоном:
– МП-Р 242 давно проходил? Докладывайте!
Петрович застывает в положении челюсть офф , зато вохра реагирует ностальгически бодро:
– Дык отшлюзовался часа полтора назад, товарищ ?..
– майор. Майор Догонаев, ФСКН HYPERLINK "http://samlib.ru/b/bojarinow_m/boyarinov-god-vorona-kniga-2.shtml"29!
Ныряю рукой под ветровку, словно собираюсь извлечь удостоверение. Эта клоунская реприза продумана по дороге и мысленно отрепетирована в деталях, так что продолжаю уверенно и без малейшей задержки.
– Со мной Джек Беркович, Интерпол!
Осторожно, но крепко бью Жужика локтем в бок и шепчу:
– Паспорт покажи, басурманин!
Мальчишка, краснея до кончиков лопоухих ушей, извлекает из кармана свою синюю орласто-полосастую паспортину и предъявляет вохровцу как учили, в развернутом виде.
Старый хмырь тихо охреневает и пытается отдать честь, не выпуская оружие. Получается это у него предельно фигово - врет пословица, пропить можно и мастерство. Но это сейчас не важно. Важно то, что ошалевший дедок поверил, что я большой начальник и забыл потребовать мою ксиву.
– Фамилия? Звание?
– Филеев!
– бодро рапортует дедушка с карабином.
– Майор в отставке.
– Сколько там было народу?
– Помимо команды - человек не меньше шести. Все этой, как ее кавказской национальности, вот! Но Нефедов, это наш сержант из водной, у них бумаги проверил. Вроде бы все нормально.
А ведь, похоже, и вправду дед из тех еще органов. Глаза слезятся, но все, что нужно - видят. Не удивлюсь, если он, поднатужившись и приняв полста наркомовских под огурчик, выдаст вполне рабочие словесные портреты боевиков Но это сейчас неважно, нет времени... Осмыслив услышанное, тут же вещаю дальше:
– Совместная операция!
– стараюсь говорить громко, но не орать, у таких старичков-боровичков слух не хуже зрения, фальшивый надрыв уловит - все пропало.
– Командуй, дед, чтобы скорее нас выпускали, а сам быстро звони на пульт, пусть на дежурного по городу выходят! На Волго-Доне две тонны кокаина везут! Прямо мимо Кремля! Понимаешь старый, чем это пахнет, и сколько погон слетит?!
Я все-таки прокололся, выпалил про две тонны на одном дыхании, и только потом сообразил - перебор. Но тут повезло, старая вохра услышала слово "кокаин", а остальное, похоже, пропустила мимо ушей - кивает так, будто перехватывание барж с двумя тоннами наркоты для него
Чуть не свалившись в воду, старик делает поворот кругом и бодро ковыляет в сторону своего опорного пункта .
Ну что же, вот и славно, оповещение мы, как могли, запустили. Теперь нужно избавиться от балласта в лице мирного населения, и можно, как говорят киношники, переходить к финалу ...
А ведь похоже, что Петрович и Гриша в майора Догонаева из ФСКН и Джека Берковича из Интерпола поверили окончательно и бесповоротно. Хорошо я роль отыграл, Станиславский нервно курит в сторонке. Оба стоят, будто проглотили по рельсе, и поедают глазами меня и Жужика, наливаясь весомым осознанием дела государственной важности. Типа, ща мы их всех догоним-повяжем. Но увы, товарищи речники, жизнь - это не остросюжетный роман или фильм-боевик. Ну, разве что, самую чуточку А потому сейчас наши дороги расходятся.
Сунув в натруженные ладони речных волков по заранее приготовленной пачке, говорю, указывая на пирс:
– Ну что, мужики. Дальше мы уж тут сами.
– Да понятно, что сами, - хмуро отвечает Петрович.
– Не слепые поди, видели, что вы в каюту три сумки всяких шпалеров затащили.
Экипаж покидает катер. Перед тем, как спрыгнуть с борта, Иван Петрович, чуть помедлив, словно решившись на непростой шаг, вручает мне свою военно-морскую фуражку. Надеваю головной убор, привычным движением проверяю соосность краба. И, совершенно непроизвольно, на чистом спинномозговом рефлексе, отдаю честь старому моряку. Вот же мать твою, так и не успел поинтересоваться, на чем ходил и в каком звании уволился кэп
Петрович вздрагивает и порывается ответить, но вспомнив о пустой голове просто принимает стойку смирно . Запускаю движок и направляю нос в сторону раскрывающихся ворот. Речники не уходят, пока катер, повинуясь моим осторожным командам, не выскальзывает на оперативный простор...
– Зачем ты им сказал про кокэйн?
– спрашивает Беркович.
– Ведь информация про ядерный терроризм намного важнее!
– Ну да, - отвечаю.
– Настолько важнее, что любой мент в районной дежурке ее и в журнале не зафиксирует.
Жужик явно ничего не понимает. Объясняю чуть подробнее:
– Им таких шизов-"террористов" за сутки человек по десять звонит. Кто с атомными бомбами, кто с инопланетянами. А вот наркота - дело привычное и всегда на контроле. Да еще Интерпол. Поверят - не поверят, а наверх обязательно доложат. И баржу непременно досмотрят, хотя бы для галочки в отчетности.
Чем закончится такой формальный досмотр для ничего не подозревающих речных патрулей, предпочитаю оставить за скобками. Дед сказал - там минимум пять нохчей, а у каждого, падлой буду, не меньше, чем по калашу Но шум и стрельба - это именно то, что нам сейчас и нужно. Чем больше сбежится к реке народу, тем больше шансов, что тот, кто везет под гранитом двадцатикилотонную дуру, убедившись, что не сможет свалить по-тихому, решит сдаться, чтобы сохранить свою драгоценную мусульманскую жизнь. Мораторий на смертную казнь - лучший подарок России международному терроризму...