Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды
Шрифт:
Он шёл и говорил себе: Оля здесь. Его путешествие приходит к концу. Справа — озеро, слева — непроходимая тайга, и только это узкое асфальтовое шоссе, прямое, как лезвие, ведёт вперёд, к Оле. На душе стало легко. Ему вдруг показалось, что теперь и Лукашев уже не нужен; вот он перед ним, этот путь, прямой, ясный, как стрела-указатель на военной карте…
Завьялов шёл вперёд, и вот уже кончились рыбацкие дома, и только тайга, холодное озеро и рассекающее их асфальтовое шоссе перед ним…
Вдалеке показались неясно различимые в тумане постройки. Завьялов решил дойти до
Людей, которых запечатлел тот фотоснимок, сейчас, конечно, не было. Не было ни снега, ни заката. Но он видел перед собой запомнившееся на всю жизнь длинное, барачного типа деревянное здание.
Это не могло быть ошибкой. Именно то строение стояло на пригорке, в стороне от других зданий, узкая тропинка вела к нему. Завьялов бегом стал взбираться по этой тропинке на пригорок.
И вот он наверху, на широкой площадке, на том самом месте, где — он убеждён в этом — тогда стояла Оля. Да-да, вот здесь. Рядом с ней тот старик в шубе с шалевым воротником, правее — женщина в платке, а между ними — Оля.
Завьялов постучал в дощатую дверь дома и прислушался. Никакого ответа. Тогда он потянул дверь к себе. Чуть поскрипывая, она открылась. Завьялов перешагнул через порог и очутился в длинном пустом коридоре. Он увидел ряд дверей, расположенных на равном друг от друга расстоянии, точно в гостинице. Завьялов громко кашлянул, потом сделал несколько шумных шагов. Снова прислушался. Молчание.
Он заглянул в ближайшую комнату. Никого. И никакой мебели. Только одна железная кровать без матраса стояла в углу.
Завьялов подошёл к следующей двери. В этой комнате, тоже пустой, стояли какие-то небольшие деревянные ящики: слой нетронутой пыли на полу указывал, что сюда уже давно никто не заходил. В третьей комнате он увидел кое-какую обстановку: стол, несколько табуреток, две кровати с матрасами, но без простынь…
В полном недоумении Завьялов остановился в коридоре. Что за странное здание? Оно напоминало заброшенное общежитие.
— Есть тут кто-нибудь? — громко крикнул Завьялов уже без всякой надежды на отклик. Но он ошибся. Дальняя дверь открылась, и в конце коридора показался человек в пижамных брюках и рубашке с засученными рукавами.
— Что вы кричите? — спросил он довольно недружелюбно. — Кого нужно?
Завьялов так обрадовался, что не обратил внимания на ворчливый тон этого немолодого седого человека.
— Извините, — сказал он, подходя. — Я уже отчаялся найти здесь кого-нибудь.
— Кого надо? — нетерпеливо повторил седой человек.
— Скажите, пожалуйста, что это за здание? Кому оно принадлежит?
— Филиалу озероведческого института.
— Простите, кому?
— О-зе-ро-вед-че-ско-му институту, — по слогам, но с отчётливо
— А что это значит? — спросил Завьялов. — Чем занимается этот институт?
— Изучением гидрологического бассейна, с вашего разрешения, — ответил старик. И добавил: — За более популярными разъяснениями вам необходимо обратиться в дирекцию. Прошу извинить.
И он повернулся к двери.
— Подождите! — с поспешностью воскликнул Завьялов. — Мне необходимо выяснить… Мне кажется, что это — то самое здание, которое я видел в журнале…
— В журнале? — переспросил старик. — В каком журнале?
— Нет-нет, дело совсем не в этом, — торопливо объяснил Завьялов. — Понимаете, я ищу человека, который работает… Вы уверены, что здание принадлежит этому самому… ну, Озероведческому институту? Словом, это точно?
— Ну-ка зайдите в комнату, — с неожиданным радушием пригласил старик и, пошире открыв дверь, сделал лёгкий жест рукой.
В комнате Завьялов увидел стол, покрытый исписанными листами бумаги, открытую чернильницу с опущенной в неё ручкой, небрежно застланную кровать-раскладушку, а в углу — деревянные ящики и брезентовые мешки.
Старик указал Завьялову на единственную табуретку у стола, а сам присел на кровать.
— Ну, а теперь говорите толком, — сказал он. — Какой журнал и что вам нужно. Насколько понимаю, вы не турист?
— Турист? — переспросил Завьялов.
— Очень много их ездит. Но вас, по-видимому, интересует что-то другое.
Завьялов рассказал всё, о чём ему уже столько раз приходилось говорить.
— …И вот случайно я оказался на Таёжном, увидел это здание и… Словом, вы простите меня. Я, кажется, оторвал вас от работы. — Завьялов кивнул на лежащие на столе в беспорядке исписанные листки.
— Что ж, — не сразу ответил старик, — вы не ошиблись. Это здание действительно принадлежало институту, о котором вы говорите. У них тут было что-то вроде клуба. Разумеется, сейчас всё перестроено.
— А институт? Где помещается институт?
— Гм, — пробурчал старик, — вы же сами сказали, что вечером получите сведения.
— Да, конечно, простите…
— Видите ли, они размещались здесь временно. Только несколько месяцев. Их перевели сюда, кажется, из Ленинграда. Пока строился спецгородок, они квартировали в городе, а для работы мы уступили им одно из своих зданий. Не это, конечно. Это они сами выстроили. Клуб-времянка. А потом оставили нам в наследство. У нас тут теперь нечто вроде подсобных помещений для экспедиций.
По мере того как старик говорил, его голос становился всё добрее.
— Тогда у меня к вам ещё один вопрос, — сказал Завьялов. — В течение тех нескольких месяцев вам, конечно, приходилось встречаться с работниками института. Ведь вы работали по соседству?
— Как фамилия той, которую вы разыскиваете? — отвечая вопросом на вопрос, спросил старик.
— Миронова.
— Ольга Алексеевна Миронова?
— Вы знали её, знали? — воскликнул Завьялов.
— Оля… Оленька Миронова… — тихо повторил старик, медленно качая головой.