Года любви и дни печали

Дементьев Андрей Дмитриевич

* * *

Печально и трепетно письма твои Давно отпылали в камине. А в сердце моем Уголечек любви Еще освещал Твое имя.

* * *

Как на земле сейчас тревожно! И все страшней день ото дня. Не потому ль один и тот же Кошмар преследует меня. Как будто я смотрю в окошко, Где сажей в космосе пыля, Как испеченная картошка Несется бывшая земля.

* * *

Я

к этой жизни непричастен. В ней правит бал одно жулье. Я к этой жизни непричастен. И совесть – алиби мое.

* * *

Глядит на мир, недобро усмехаясь, Накаченный бездельник и дебил. Сегодня он охотник, завтра – заяц… Не разберешься – кто кого убил. Откуда это племя появилось? И кем оно приходится стране, Что вся Россия им сдалась на милость, Хоть «милость» эта высока в цене.

* * *

Вернулся друг Из долгих необщений. Из суеты и мелочных обид. Вернулся в дружбу Одинокий гений. Боясь, наверно, Что уже забыт. А, может быть, душа затосковала По юности, Ушедшей навсегда. Все мимолетно – красота и слава. Но вечна жизнь, Покуда молода.

* * *

Лицо выдает человека. Все можно прочесть по нему. Вот ты, например, Добр и честен. Я верю лицу твоему. А друг твой, Хотя и коллега, Но очень завистлив и зол. Лицо выдает человека. Поэтому я и прочел.

* * *

Я стою у могилы Сергея Есенина. И ромашки печально кладу На плиту. Он любил их при жизни. И рвал их рассеянно. И воспел эту землю — В дождях И цвету.

* * *

В страшные годы Прошлой войны Школа была для нас Отчим домом. Вечно голодные пацаны, Жили мы горько Меж детством и долгом. И только, когда Победа пришла, Жизнь довоенная Снова вернулась. Но слишком взрослыми Нас нашла На войну запоздавшая юность.

* * *

Умер Друг… Но не обычной смертью. Я ее вовеки не приму. Потому что очень трудно Сердцу Быть могилой другу моему. Здесь его похоронила память. Средь обид, Неверности, И зла… Как дощечка с датами — Меж нами Горькая минута пролегла.

* * *

На фоне бедности российской Постыдна роскошь торгашей. Засилье «мерсов» и «поршей». Банкеты, бриллианты, виски… А где-то старики над миской Добреют от чужих борщей.

* * *

Московская

элита Собой увлечена. И все в ней знаменито. И всем вершит она. В ней есть свои кумиры И гении свои… Роскошные квартиры. Престижные чаи.

* * *

Одни по воротам целят. Другие играют в пас. Неважно, как нас оценят. Важней — Чем вспомянут нас.

* * *

Страна поменяла систему. Система сменила господ. И только при всех своих бедах Остался российский народ.

* * *

Чтоб не было богатых никогда Мы свергли их Под гром оркестров медных. Кого свергать, чтобы не стало бедных? Пока нас всех не свергнула нужда…

* * *

Коллега болен самомнением Он хроник… Трудно излечим. Когда располагает временем, Своим, чужим, — Не важно чьим, — Он говорит, а мы молчим. А если что-то вдруг напишет, В восторге он от писанин… Глядит на рукопись, Не дышит: «Ай, Тушкин, ай, да сукин сын!»

* * *

Деревья инеем покрыты. И лес, понурившись, стоит, Как будто холодок обиды В своем молчании таит. Еще нет снега… Только иней. И нет зимы, а стынь одна. И ствольный град, Казалось, вымер — Такая в граде тишина. Все впереди – снега, метели… И лес несется в эту даль, Уже предчувствуя веселье Сквозь уходящую печаль.

* * *

Не поддаюсь я предсказаньям черным. И все-таки, когда приходит ночь, Я суеверьям уступаю в чем-то И не могу предчувствий превозмочь. Минует ночь… И все пройдет, наверно, Растают страхи заодно с луной. Но как мне трудно быть несуеверным, Когда не ты, а только ночь со мной.

* * *

Если женщина исчезает, Позабыв, что она твой друг, — Значит, мир ее кем-то занят. До былого ей недосуг. Если женщина пропадает, Не веди с ней ревнивый торг. Значит, кто-то другой ей дарит Непонятный тебе восторг.

* * *

Мы все живем по собственным законам. По вечным нормам чести и любви, Где верят только правде да иконам, Сверяя с ними помыслы свои. Мы все живем по собственным законам. И авторы их – совесть и народ. Пусть власть когда-нибудь Под думский гомон Законы те своими назовет.

* * *

О, как порой природа опрометчива: То подлеца талантом наградит, То красотой поделится доверчиво С тем, За кого испытываешь стыд.