Годы исканий в Азии
Шрифт:
Араты из Цаган-Богдо покинули родные места. Они разобрали юрты, погнали скот на север, к предгорьям Монгольского Алтая, подальше от непрошеных гостей. Ушёл и Цэрэн из Цаган-Булака.
Только в глубоких ущельях Цаган-Богдо, в сложных лабиринтах, недоступных для чужих, осталось несколько молодых монголов во главе с Очиром. У них были верблюды: на них надежды больше, чем на лошадей. Монголы жили в небольших выцветших и прокопчённых палатках — майханах, питались верблюжьим молоком и мясом диких животных. Охотники били диких горных баранов аргали, мясо которых очень вкусно.
На одной из вершин Цаган-Богдо, среди скал Очир устроил наблюдательный пункт, откуда дежурный следил за пустыней. В случае приближения врагов Очир должен был на быстрых верблюдах уйти на север и предупредить об опасности аратов.
Легко обозревалась
75
«Шала» — по-монгольски «пол».
На юг от Цаган-Богдо Пустыня Хух-Номин-Гоби [76] казалась громадной голубой чашей с неясными, далёкими краями. Прославляя родину, араты с гордостью упоминают Хух-Номин-Гоби — светлый, манящий край.
Проходили дни. Пустыня будто замерла. Лишь изредка наблюдатели замечали пыль, поднятую табуном куланов, стада диких верблюдов, которые, проходя вблизи гор, спокойно паслись на скудных пастбищах подгорной равнины. Но не видно было мирных караванов. Боясь грабежей, монголы не ходили уже в китайские оазисы за товарами.
76
Хух-Номин-Гоби — «сине-изумрудная пустыня».
Наступила осень — лучшее время года в пустыне. Жара спала, ветры стихли, ночи стали прохладными. В Цаган-Булаке у края ручейка по утрам можно было видеть тонкую иглистую корочку ночного льда. Косые лучи утреннего солнца зайчиками играли на льдистых берегах и напоминали о скорой зиме — сухой, бесснежной и солнечной, но по-северному студёной.
В безветренные дни воздух был по-особенному прозрачен, приближались отдалённые гряды, возвышенности и солончаки, отчётливо были видны овраги и обрывы скал. В один из таких дней под вечер дежуривший на посту заметил пыльную дымку. «Это не ветер, — решил он, — не похоже это и на табун куланов». Действительно, облачко пыли приближалось настолько медленно и так прямолинейно плыло к Цаган-Булаку, что уже через час стало ясно — прямо к роднику движется караван, ничем, однако, не напоминавший шайки разбойников: не было ни одной лошади, и весь-то караван состоял из трёх верблюдов и двух ослов, на которых сидели всадники.
«Это и не монголы, — заключил дежурный, — наши люди из Халхи никогда не ездят на ослах». Он поспешно спустился в лагерь. Выслушав его, Очир согласился, что это не монголы, возвращающиеся из Китая в родные кочевья. «Китайцы? — подумал Очир и тут же усомнился:—Зачем трём китайцам с маленьким караваном идти в Гобийскую пустыню? Может быть, с торговыми целями? Вряд ли. Торговые караваны обычно бывают большими, по 100—200 и больше верблюдов, да к тому же они ходят по торным караванным дорогам, лежащим к востоку и к северу от Цаган-Богдо. Возможно, это русские». Очир слышал, что большая страна русских далеко на севере, но маленький караван шёл из Китая.
О русских рассказывал старый Цэрэн, он их видел лет десять назад, когда по ущелью через Цаган-Богдо в сопровождении незнакомых алтайских монголов прошло несколько русских людей. Они были какие-то странные: торговлей не занимались, никаких особенных грузов с собой не везли, почему-то собирали разные травы и веточки кустарников, даже такие, которые не ест и гобийский верблюд. Русский начальник хорошо говорил по-китайски, понимал по-монгольски и расспрашивал лишь о том, где какие горы, где какие реки, какие дикие животные водятся в Цаган-Богдо.
Странные и ненужные вопросы он задавал. Цэрэн признавался, что ему нелегко было отвечать. В самом деле, горы всюду, большие и малые, громоздятся они и на востоке и на западе. Да мало ли их: Хух-Тумурты, Атас, Тосту, Ясту… А что рек нет в этом краю, известно даже гобийскому мальчику. Короткие худосочные ручейки,
Русские ходили по горам, что-то писали в толстых книгах. Но больше всего удивились они рассказу Цэрэна о том, что в пустынных горах Цаган-Богдо живут медведи, совсем особые медведи. Они напоминают человека и живут в подземных, но хороших юртах. Почему-то не поверил русский начальник, но все записывал и спрашивал, что едят медведи, много ли их, кто из аратов их видел. Многие видели, медведей, но не трогали их: это ведь почти люди; настоящие медведи не могут жить в пустыне, они водятся только в далёких лесах Северной Монголии, где высятся прекрасные Хэнтэйские горы, где, по сказаниям, давным-давно зародилось великое племя монголов.
Вскоре русские погрузили ящики и тюки на верблюдов, попрощались с Цэрэном, крепко пожали ему руку и ушли на юг. Начальник пожелал ему, и семье, и скоту полного благополучия. Хороший человек был этот русский: тихий, вежливый, понимающий монгольскую жизнь и нужды простого арата. А вот занимался он не настоящим делом: старательно закладывал в бумагу высушенные травы, ловил маленьких зверушек, сушил их шкурки и прятал в ящики, будто можно из них сшить доху. Бегал с белым мешочком за насекомыми — у источника их много. Собирал ящериц, особенно усердно охотился за большими агамами. Ящериц положил в стеклянную банку с хорошей крепкой водкой и, конечно, испортил её. Водка, которую варят женщины из кислого молока или кумыса, гораздо слабее и мутнее, а у начальника водка была чистая, как слеза ягнёнка.
И имена у русских какие-то странные, непонятные. Цэрэн запомнил лишь одно, самое лёгкое: Лад-гын [77] . А вот монгольские имена легко запомнить, они простые и понятные: Бату, Болот, Эрдэни, Нима, Дава, Мигмар [78] и много других звучных и красивых.
Ушёл Лад-гын из Цаган-Булака, и монголы долго и хорошо вспоминали о нём. Цэрэн хранил подарки русского начальника: небольшой складной нож и в юрте на бурхан-ширэ [79] рядом с медными и бронзовыми молчаливыми богами большой, тоже молчаливый будильник. Когда-то эти часы весело тикали и мелко-мелко звонили, пугая маленькую Дулму. А потом девочка уронила часы на землю, и они остановились. Жалко, очень жалко: когда у арата в Гоби появятся новые часы?
77
Речь идёт о Вениамине Фёдоровиче Ладыгине, участнике Камской экспедиции П. К. Козлова. Ладыгин отдельным от основной группы экспедиции маршрутом пересёк Гоби от Монгольского Алтая до Сучжоу в Китае; он первый сообщил о существовании гобийского медведя. Об этом редчайшем звере мною рассказано ниже (см. стр. 265— 270).
78
В переводе: герой (богатырь), сталь (булат), мудрость; последние три имени буддийские и заимствованы из Тибета: солнце (воскресенье), луна (понедельник), марс (вторник).
79
Бурхан-ширэ — «столик богов» (монг.).
С тех пор не видели «оросов» в Цаган-Булаке.
У Очира приход маленького каравана в Цаган-Булак не вызвал особенных подозрений. Он не стал посылать нарочного в аилы, а распорядился лишь о том, чтобы дежурные зорко следили за приезжими, не показываясь им на глаза: в скалах ведь легко остаться незамеченным!
Между тем приезжие обосновались у родника и, сидя на камнях, медленно пили воду из маленьких плоских деревянных чашечек. Видимо, им нравилась вода Цаган-Булака, и в этом не было ничего удивительного. Странно было другое: ни монголы, ни китайцы обычно не пили сырой воды на стоянках, они всегда варили чай. Гости ходили вдоль ручья, осматривали землю, брали в руки кусочки земли и растирали их на ладони. Сухой, пылеватый грунт быстро превращался в тонкий серый порошок. Люди размахивали руками, оживлённо говорили о чём-то и, видимо, наконец, договорившись, взяли в руки небольшие лопатки и стали рыть ими землю. Может быть, они хотели найти или спрятать клад, но тогда зачем это делать у самого родника?