Годы в броне
Шрифт:
Тут же на стадионе стихийно возник митинг. Выступавшие чехи благодарили Советскую Армию. По трибунам стадиона волнами перекатывалось: "Наздар Советская Россия!" Потом слово предоставили мне.
– Наша команда проиграла с крупным счетом, - сказал я. - Но проиграть вам - это не поражение. Сегодняшний матч закончился в пользу дружбы наших народов. Поэтому проигрыш футболистов нас не огорчает...
А потом мы сидели у наших друзей за чашкой кофе, вели задушевный разговор. И когда прощались, хозяин дома, пожилой инженер, виновато произнес:
– Вы уж извините наших футболистов,
– В чем?
– Перед игрой мы их собрали и обо всем договорились. А они, черти, разошлись и...
Все мы от души хохотали...
Утром в гости к танкистам приехал постоянный корреспондент фронтовой газеты поэт Александр Безыменский.
Вот уже несколько лет мы встречали его на дорогах войны в частях и подразделениях 1-го Украинского фронта. На Украине и в Польше, в Берлине и Праге - везде он был с нами, своим оптимизмом и юмором согревал наши солдатские души. Все, кто имел счастье общаться с Александром Ильичом, заражались его юношеским задором, хотя поэт давно уже вышел из комсомольского возраста.
С появлением Безыменского в моей комнате сразу все ожило, все пришло в движение.
– Приехал поздравить с победой. Хотел нагнать вас в Берлине, да разве за танкистами угонишься! Друзья мои, пройдемся по улице. Я написал стихотворение, которое посвящаю вам, танкистам, и хочу прочитать его.
На улице к нам присоединились чехи, круг слушателей расширился. Кто-то притащил стол. Александр Ильич взобрался на него. И вот зазвучали стихи:
Победой закончены годы войны,
Жестокие страдные годы.
Невиданно были длинны и трудны
Мои боевые походы.
Вперед устремляясь, я немцев громил,
Назад не ступивши ни шагу...
Берлин штурмовал я. Я в Дрездене был,
Вошел победителем в Прагу.
Под сводом победы, под стягом святым,
Душою солдатской ликуя,
Любимой Отчизне и детям своим
Открыто и гордо скажу я,
Что выполнил честно из всех моих сил
Великую нашу присягу.
Берлин штурмовал я. Я в Дрездене был,
Вошел победителем в Прагу...
Как завороженные слушали мы поэта. Он нашел простые, душевные слова, чтобы излить чувства, волновавшие каждого из нас.
Целый день потом мы с Александром Ильичом бродили по Праге. Еще в тридцатые годы он несколько раз бывал в Чехословакии, выступал на литературных диспутах. Поэтому о лучшем гиде нельзя было и мечтать. Мы услышали от него о Карловом мосте, о Градчанах, о Златоуличке и средневековых алхимиках. Мы осмотрели театр Народное Дивадло, побродили по набережной Влтавы. На одной из улиц наше внимание привлекло страшное зрелище, вернувшее нас к недавним дням войны. На машинах подвозили истощенных, оборванных людей, едва державшихся на ногах. На изможденных лицах несчастных лихорадочно горели огромные темные глаза, из-за худобы сильно выдавались заостренные носы. Все они были на одно лицо - наголо стриженные, одинаково исхудавшие и оборванные. Невозможно было даже отличить мужчин от женщин. Мы подошли ближе. Оказалось - это бывшие узники концентрационного лагеря Терезин.
Советские войска, наступая на Прагу, спасли узников этого лагеря, в котором доживали последние дни около двадцати тысяч евреев. В большинстве своем
Разволновался так, что не мог уснуть. Всю ночь думал о фашистских людоедах, о страшной угрозе дикого средневековья, которая совсем недавно висела над миром. Какое это счастье для человечества, что победила Советская Армия и что с фашизмом покончено навсегда. Я, как все фронтовики, искренне верил тогда в это...
Спустя несколько дней советским и чехословацким воинам вручались в пражском кремле ордена Чехословацкой республики. После церемонии все награжденные дружно шагали по Градчанам, по Вацлавской площади. Прага по-прежнему ликовала. Повсюду нас встречали и провожали радостные возгласы: "Наздар Червона Армия!" Город преображался на глазах: исчезали баррикады и кучи мусора, дома глядели на улицу чистыми, промытыми окнами.
На пути то и дело попадались группы военных: наши и чехи, русская речь, смешавшись с певучей чешской, слилась в неповторимый язык дружбы. Бросалось в глаза, что на груди у офицеров и солдат чехословацкой армия нередко сверкали ордена Ленина и Красного Знамени, а у многих советских воинов можно было увидеть чехословацкие боевые награды.
Я не верю в чудеса, но верю в могущество случая. Сколько раз за годы войны мне доводилось быть свидетелем самых невероятных встреч! Сам я в тот день шел по улицам Праги с предчувствием радостной встречи.
И она произошла, правда, значительно позднее. Но прежде расскажу предысторию.
Я уже говорил, что в 1943 году видел неподалеку от Киева воинов из бригады генерала Людвика Свободы и что мы договорились тогда о встрече в Златой Праге.
Бои и походы отодвинули в памяти на задний план этот эпизод и разговор с чешским офицером. И вот, шагая из пражского кремля с чешским орденом Военного креста на груди, я вдруг все вспомнил, а вспомнив, стал с надеждой озираться по сторонам: не встречу ли человека, который тогда крикнул мне вдогонку:
– До свидания в Праге...
В мае 1945 года мы не увидели друг друга, но все-таки наша встреча состоялась...
Миновали годы. В составе делегации ветеранов войны я снова побывал в Праге. Целыми днями бродил но знакомым улицам и не узнавал их, так похорошела красавица Прага. Дни пребывания в Чехословакии подходили к концу, а мне все не хотелось уезжать. В боковом кармане моего костюма лежала слегка уже выцветшая фронтовая карточка, сделанная когда-то в селе Джинов. Хотелось побывать там, узнать о судьбах людей, по-братски встречавших нас в мае сорок пятого.
Знакомый чешский генерал, узнав о моем желании, пообещал организовать поездку в это село. Утром в гостиницу явился статный военный:
– Полковник Петрась, к вашим услугам.
От моего внимания не ускользнуло правильное русское произношение полковника. Нельзя было не заметить на его мундире и сверкающий золотом орден Ленина, прикрепленный выше многочисленных орденских планок, среди которых я увидел ленточки орденов Красного Знамени и Красной Звезды.
Мы познакомились, разговорились, и в конце концов я не вытерпел, задал вопрос, который вертелся на языке с первого момента: