Гоголь в воспоминаниях современников
Шрифт:
Первый отзыв Пушкина о «Вечерах на хуторе близ Диканьки» напечатан в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду», 1831, № 79 от 3 октября, в форме письма к издателю — А. Ф. Воейкову. Текст воспроизводим по изд.: А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., в одном томе, Гослитиздат, М. 1949, стр. 1198.
22 февраля 1831 г. П. А. Плетнев обратил внимание Пушкина на появление в русской литературе нового писателя. «Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в «Северных цветах» отрывок из исторического романа, с подписью ОООО, также в «Литературной газете» — «Мысли о преподавании географии», статью: «Женщина»
Через три месяца, 20 мая 1831 года, на вечере у Плетнева состоялось знакомство Гоголя с Пушкиным. Осуществилась, наконец, заветная мечта молодого писателя, в литературной судьбе которого Пушкин сыграл огромную роль. Между Пушкиным и Гоголем устанавливаются дружеские отношения, они посещают друг друга, переписываются (см. в наст. изд. воспоминания Я. Нимченко, стр. 82 * и Г. П. Данилевского, стр. 459 * ). Пушкин с живейшим интересом следил за творческими успехами Гоголя.
Об отношениях Гоголя и Пушкина существует большая литература: см., например, П. Сосновский, «Гоголь и Пушкин» (сб. уч. — лит. Общества при Юрьевском университете, 1903, т. VI); В. Брюсов, «Испепеленный» (М. 1909); Б. Лукьяновский, «Пушкин и Гоголь в их личных отношениях» («Беседы», сборник Общества истории литературы в Москве, I, М. 1915); А. Долинин, «Пушкин и Гоголь. К вопросу об их личных отношениях» (Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова, Гиз, 1923); В. Гиппиус, «Литературное общение Гоголя с Пушкиным» (см. примеч. 7 * ).
32(Стр. 79) «Мне сказывали…»— Пушкин почти дословно излагает здесь одно место из только что полученного им письма Гоголя (от 21 августа): «Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фыркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, и он, после некоторых ловких уклонений, наконец, сказал, что штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву» (Н. В. Гоголь, Полн. собр. соч., т. X, стр. 203).
33(Стр. 79) Предположение Пушкина оправдалось. В общем хоре восторженных отзывов о «Вечерах на хуторе близ Диканьки» прозвучали резким диссонансом выступления некоторых критиков, например Н. Полевого, обвинившего Гоголя во множестве грехов: в «желании подделаться под малоруссизм» и «скудости изобретения», в «отступлении от устава вкуса и законов изящного» и «ошибках против правописания» и т. д. («Московский телеграф», 1831, № 17; 1832, № 6).
34(Стр. 79) «Les pr'ecieuses ridicules» («Смешные жеманницы») — комедия Мольера.
Рецензия Пушкина впервые напечатана в «Современнике». 1836, т. I. Текст даем по изд.: Полн. собр. соч., в одном томе, стр. 1249.
Яким Нимченко (ок. 1803–1885) — крепостной слуга Гоголя. Он сопровождал писателя в 1828 г. в Петербург и жил с ним до его отъезда за границу. Незадолго перед смертью Гоголь завещал «Якима отпустить на волю». Личность Нимченко, естественно, привлекала к себе внимание людей, интересовавшихся Гоголем. Сохранилось несколько устных
35(Стр. 81) Гоголь выехал в Петербург в декабре 1828 г.
36(Стр. 81) В действительности А. С. Данилевский не был родственником Гоголя. Они были земляками и с детских лет связаны узами глубокой и, так сказать, «наследственной» дружбы. Близкими друзьями были еще их отцы и матери. Отсюда интимный, почти «родственный» характер их отношений. Гоголь, например, в письмах к Данилевскому называл его «добрым братом и племянником», а своим сестрам писал, что Данилевский — их «кузен» (см. В. И. Шенрок, «Н. В. Гоголь и А. С. Данилевский», «Вестник Европы», 1890, №№ 1 и 2).
37(Стр. 81) См. воспоминания Н. П. Мундта, наст. изд., стр. 65 * .
38(Стр. 82) Ср. рассказ Якима Нимченко об отношениях Гоголя и Пушкина в записи Г. П. Данилевского (наст. изд., стр. 459).
Годы 1833–1834 были для Гоголя периодом мучительных раздумий о характере своей дальнейшей деятельности. Уже будучи прославленным автором двух книжек «Вечеров на хуторе близ Диканьки», он продолжает терзаться сомнениями в серьезности своего художественно-литературного призвания и едва не склоняется к мысли избрать для себя поприще историка. «Ничто так не успокаивает, как история»», — пишет он в ноябре 1833 г. М. А. Максимовичу (Полн. собр. соч., т. X, стр. 284).
Гоголь увлекается историей Украины. Он погружается в изучение специальной литературы и летописей, особенно тщательно исследует памятники народно-поэтического творчества. В конце 1833 г. Гоголь загорается мечтой оставить навсегда Петербург и уехать на Украину, занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете. Ему оказывают в этом поддержку Пушкин и Жуковский. Но, не получив желаемого назначения, Гоголь остался в Петербурге и был определен адъюнкт-профессором по кафедре всеобщей истории в Петербургском университете.
Преподавательская деятельность Гоголя в Петербургском университете сложилась неудачно. Об этом свидетельствуют и современники и сам Гоголь. Он не смог установить контакта со студенческой аудиторией и уже вскоре после начала чтения лекций стал тяготиться ими.
Положение Гоголя в университете осложнилось еще одним обстоятельством: отчужденностью от него других профессоров и преподавателей. Многим из них казался странным приход на университетскую кафедру молодого человека, «не имеющего никакого академического звания, ничем не доказавшего ни познаний, ни способностей для кафедры — и какой кафедры — университетской!» ( А. В. Никитенко, «Записки и дневник», т. I, изд. 2-е, Спб. 1904, стр. 263). Ф. В. Чижов, в то время также работавший в университете адъюнкт-профессором, рассказывает в своих воспоминаниях: «Гоголь сошелся с нами хорошо, как с новыми товарищами; но мы встретили его холодно» (наст. изд., стр. 225). Утверждение Гоголя в университете Никитенко объяснял «протекцией». На это же намекает и Чижов: «…самое вступление его в университет путем окольным отдаляло нас от него, как от человека». Гоголь сам хорошо чувствовал атмосферу неприязни, которая создалась вокруг него в университете. В одном из его писем мы находим прямое указание на этот счет. 22 января 1835 г. он обращается с просьбой к Погодину «изъявить свое мнение» о его исторических статьях в каком-нибудь из журналов, добавляя при этом: «твое слово мне поможет. Потому что и у меня, кажется, завелись какие-то ученые неприятели» (Полн. собр. соч., т. X, стр. 348). В конце концов обстановка для Гоголя в университете создалась невыносимая, и он без огорчения принял весть о своем увольнении.