Гоголь
Шрифт:
Вскоре началось и представление. Нарядно одетые деревянные куклы двигались, плясали и пели, совсем как люди, только движения их были слишком быстрыми и судорожными. Дивчины, молодицы, хлопцы, дядьки, старики и старухи сгрудились перед вертепом и затаив дыхание смотрели, как восточные цари идут к колыбели Христа, как ангелы славят его рождение. С ужасом следили они за царем Иродом, отдающим приказ истребить новорожденных младенцев. Первая часть представления заканчивалась появлением Смерти в виде скелета с косою — ею Смерть убивает Ирода. Малыши так пугались, что начинали громко реветь, когда она говорила:
Князья и цари под властью моею [8] , Усих вас я посечу косою своею.Зато
8
Тексты народных украинских песен, вертепа, сказок даются по современным Гоголю записям в тогдашней транскрипции.
Особенно восхитил Никошу запорожец. Он вышел в красном жупане, в широченных шароварах, с огромной кривой саблей и важно запел:
Я козак, горилку пью, люльку я вживаю, Е шинкарки в мене, а жинки не маю. А вас, панове, с святками поздравляю.Потом появилась цыганка, и запорожец просил ее погадать ему. Она гадала и просила награды.
Цыганка. Не жалуй, батеньку, копиечки, дай дви.
Запорожец. Що ты кажешь, цыганко? Я не дочуваю [9] .
9
Не слышу.
Цытанка. Да я й сама, козаче, знаю.
Той я кажу: не жалуй копиечки, да дай дви.
Запорожец. За що або и на що тоби, скажи, будь ласкова.
Цыганка. Я б соби, голубе мый сизий, рыбки купыла.
Запорожец. Може б, ты, цыганка, й товченыки [10] йила?
Цыганка. Ох, йила б, козаче-бурлаче, да деж то их взяты?
Запорожец. Цаплена ты голова! Чому давно не казала? Я б тоби повну пазуху наклав. От тоби товченыки, от тоби товченыки!
10
Лепешки из толченого мяса или рыбы и в то же время — удар, тумак.
Скупой запорожец бил своей саблей цыганку, она с визгом убегала от него. Зрители были в восторге.
Тем временем ярмарка оживлялась. Опошнянские горшки, глечики, макитры, куманьки — желтые, коричневые, расписные, цветастые призывали покупателя, радовали глаз своими формами и красками. А там воз с решетиловскими смушками — серыми, черными, завивающимися ровной, упругой волной. Чумаки привезли астраханские селедки, сушеную рыбу — тарань. А тут рядом и ятка с горилкою — пей не хочу! Чумаки с дальней дороги уже пропивают заработанные гроши: «Лучше пропить, чем дегтю купить!» — смеется здоровенный усатый чумак, выпивая чарочку. «Пило б и ледаще, як бы було нащо!» — отвечает другой постарше. Тут же приходят музыканты со скрипкой и бубном, и начинается веселье. Усатый чумак сбрасывает с себя жупан и отплясывает козачка во всю силу:
Грай, музыка, шпарко, хутко, Чумакови дуже жутко! Нехай же вин оогуляе, Во в кишени [11] дидько мае!..Чумак постарше запевает:
Пропив чумак штаны, Частуючи Гапку; Пропив чумак люльку, Частуючи Любку!..На другом конце площади продают скот. Пепельно-серые волы задумчиво жуют
11
Домовой, дьявол.
Никоше нужно везде поспеть, все посмотреть и услышать. Вон на краю дороги сидит старый-старый слепой бандурист. С ним босоногий мальчик-поводырь. Слепец перебирает струны бандуры и поет хриплым речитативом:
Ой, на славной Украине кликне-покликне Филоненко, Корсунский полковник, На долину Черкень гуляты, Славы войску рыцарства достаты, За веру християнськую одностойно статы. . . . . . . . . . . . . . . То есаулы у города засылали, По улицам пробегали, На винники, на лазники словами промовляли: «Вы грубники [12] , вы лазники [13] , Вы броварники [14] , вы винники: Годи вам у винницях горилок куриты, По броварнях пив вариты, По лазням лазень топиты, По трубам валятыся, Товстым задом мух годуваты [15] , Сажи [16] вытираты, Ходимте за нами на долину Черкень погуляты!12
Истопники, печники.
13
Банщики.
14
Пивовары.
15
Кормить.
16
Хлев для свиней.
Никоша видит, как из-под закрытых век кобзаря вытекает одинокая слеза, и бросает в его шапку большой медный пятак.
Лишь к обеду он явился домой, усталый, полный до краев впечатлений этого волшебного, сказочного дня. Мимо его ушей шли жалобы Марии Ивановны на то, что на ярмарке плохо продается скот, что за волов едва-едва дают по двадцать карбованцев вместо тридцати, а коров и вовсе не покупают, что дороги размыты дождями…
Через два дня ярмарка закрылась. Наступили скучные будни.
Пора было уже учить старших — Никошу и Ваню. К ним наняли «на вакации» учителя-семинариста, убоявшегося бездны семинарской премудрости и предпочитавшего горилку священным молитвословиям. За сто рублей он должен был обучить обоих хлопчиков всем наукам: грамоте, закону божию и четырем действиям арифметики. «Вчитель» носил густые лохматые усы и синий сюртук с большими костяными пуговицами, которые составляли его особую гордость, вызывая восхищенную почтительность дворни. За трапезой он весьма исправно опустошал свою тарелку, замечательно чисто обтирая ее хлебной коркой, когда содержимое исчезало. Кроме того, почтенный педагог обладал искусством изготовления наилучшей ваксы для сапог и чернил.
При всех этих его превосходных качествах учение шло недостаточно плодотворно, так как семинарист явно предпочитал горилку урокам. Он часто сказывался больным и сидел в своей горнице с головой, обвязанной мокрым полотенцем, и с необычайно взлохматившимися усами. Но так или иначе, мальчики выучились грамоте и уже приступали даже к таинствам сложения и вычитания, когда учитель был спешно изгнан из дома. Одна из дворовых девок, видя, что таиться ей уже все равно поздно, покаялась Марии Ивановне в необдуманном поведении и назвала виновника своего затруднительного положения. Мария Ивановна долго корила виновную, а затем вызвала «вчителя» и, несмотря на его болезнь и костяные пуговицы, дала ему расчет.