Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт
Шрифт:
8. Внутригрупповое соперничество лидеров.
9. Потеря социальной самобытности внутри суперплемени.
10. Распространение всеобщего стремления атаковать, чтобы помочь другу.
Единственное условие, которое я намеренно не включил в этот список, – это развитие отличающихся идеологий. Мне, зоологу, рассматривающему человека как животное, трудно в данном контексте со всей серьезностью говорить о подобных различиях. Если при оценке внутригрупповой ситуации исходить из критериев реального поведения, а не многословного теоретизирования, различия в идеологии кажутся не столь значительными по сравнению с основополагающими условиями. Они служат всего лишь старательно подобранным поводом для того, чтобы привести достаточное количество высокопарных причин в оправдание уничтожения тысяч человеческих жизней.
Изучая приведенный
Принимая во внимание то, что я сравнил существующее положение вещей в человеческом обществе со зверинцем, возможно, мы сможем почерпнуть нечто полезное, если заглянем в клетки зоопарка. Я уже подчеркивал, что дикие животные в естественной среде, как правило, не убивают своих сородичей. Но как же обстоят дела с видами, находящимися в неволе? Случаются ли избиения в обезьяннике, линчевания в клетках львов или ожесточенные бои в птичьих вольерах? Ответ, разумеется с некоторыми оговорками, будет положительным. Борьба за статус между живущими в тесноте животными ведется довольно жестоко, но каждый знает, что ситуация становится еще хуже, когда в эти группы приходят новые члены. Возникает опасность, что на вновь прибывших ополчится вся группа и на них будут совершаться безжалостные нападки. Их будут воспринимать как внезапно вторгшихся членов враждебной внешней группы, и они практически не смогут дать отпор. Если они будут скромно сидеть кучкой в уголке, вместо того чтобы нарочито выставлять себя напоказ посреди клетки, их все равно будут преследовать и подвергать насилию.
Подобное происходит не всегда; это наиболее распространено среди животных, страдающих от слишком неестественного ограничения пространства. Если животным, уже находящимся в клетке, хватает места, они, скорее всего, будут нападать на вновь прибывших только в самом начале и прогонять их со своих излюбленных мест, но не будут продолжать свои неуместные преследования. Незнакомцам в конце концов разрешат занять какую-то территорию. Если же пространство слишком ограничено, ситуация может никогда не стабилизироваться, что неизбежно приведет к кровопролитию.
Это можно продемонстрировать на примере. Колюшки – это маленькие рыбки, охраняющие свою территорию в период размножения. Самец строит гнездо в водорослях и защищает пространство вокруг него от других самцов того же вида. Находящийся в данный момент в одиночестве самец является представителем «своей группы», а любой соперник, покушающийся на его территорию, – представитель «чужой группы». В естественных условиях (в реке или ручье) каждому самцу достаточно места, так что враждебные стычки с соперниками в основном ограничиваются взаимными угрозами и практически никогда дело не доходит до драки. Если два самца хотят построить гнезда (каждый в своем конце большого аквариума, напоминающего естественную среду), они встречаются посередине и начинают запугивать друг друга. Никакого более явного проявления насилия в этом случае не происходит. С другой стороны, если водоросли, в которых они строят гнезда, в качестве эксперимента посадить в маленькие горшки, исследователь может придвинуть эти горшки друг к другу и тем самым ограничить пространство. По мере того как горшки постепенно сдвигаются все ближе и ближе, угрозы обоих самцов усиливаются и в конце концов перерастают в сильнейшее столкновение. Самцы кусаются и отрывают друг другу плавники, забыв о своих обязанностях по постройке гнезд, и их мир в одночасье превращается в мир насилия и жестокости. Но как только горшки с водорослями отодвигаются друг от друга, вновь воцаряется спокойствие и поле битвы сразу же превращается в арену безобидных угроз.
Вывод из этого вполне очевиден: тот факт, что небольшие племена первобытных людей разрослись до размеров суперплемен, свидетельствует о том, что, в сущности, мы ставили эксперимент с колюшками на самих себе и это привело практически к тем же результатам. Если людскому зверинцу и следует что-то позаимствовать у зоопарка, то этот пример – один из тех, на которые нам следует обратить особое внимание.
С точки зрения специалиста в области экологии животного мира, насильственное поведение видов, живущих в тесноте, можно рассматривать как действие защитного механизма. Жестокое отношение к индивиду можно оправдать благими намерениями по отношению ко всему виду в целом. Для каждого вида животных существует свой потолок численности. Если количество особей превышает этот уровень, наступает время для действий
Возможно, это звучит чересчур хладнокровно, но, с тех пор как наш вид стал слишком многочисленным, все говорит о том, что мы изо всех сил пытаемся отыскать средства для исправления этой ситуации и сократить наше число до соответствующего биологического уровня. И эти средства не ограничиваются лишь массовыми убийствами в форме войн, восстаний, бунтов и мятежей – наша изобретательность не знает границ.
В прошлом мы придумали целый ряд самоограничивающих факторов: примитивные сообщества, впервые ощутившие свою перенаселенность, прибегали к детоубийству, жертвоприношениям, расчленению, снятию скальпов, каннибализму и ко всем разновидностям сексуальных табу. Разумеется, это не было специально разработанной системой контроля над численностью населения, и все же эти меры помогли, хотя и не сумели полностью остановить постоянный рост населения.
По мере развития технологий жизнь человека стала более защищенной, и эти способы сокращения численности населения постепенно прекратили свое существование, но на смену им пришли болезни, засуха и голод.
Как только численность населения начинала увеличиваться, сразу же возникали новые средства самоограничения. Когда исчезли старые сексуальные запреты, появилась новая сексуальная философия, благодаря которой сократилась рождаемость; неврозы и психозы стали более частыми и мешали успешному размножению; увеличилось число случаев использования противозачаточных средств, мастурбации, орального и анального секса, гомосексуализма, фетишизма и зоофилии, гарантировавших сексуальную консумацию без оплодотворения. Рабство, тюремное заключение, кастрация и добровольное воздержание также сыграли свою роль. В придачу мы ограничиваем численность населения абортами, убийствами, казнями преступников, самоубийствами, дуэлями и опасными, потенциально смертельными играми и видами спорта.
Все эти меры служат для уничтожения огромного количества людей и уменьшения численности наших перенаселенных сообществ. Собранные вместе, они образуют жуткий список, и все же последние исследования показали, что даже в комбинации с войнами и восстаниями они абсолютно неэффективны: человеческий род прошел через это и стал размножаться еще быстрее.
В течение многих лет люди упорно не хотели признать тот факт, что подобные тенденции свидетельствуют о некоем биологическом недостатке, связанном с уровнем населения. Мы все время отказывались считать их сигналами опасности, предупреждающими нас о грядущей эволюционной катастрофе. Все возможное было сделано для запрещения всего этого и для защиты права на жизнь и размножение всех людей, а когда человеческие группы достигли неимоверных размеров, мы проявили изобретательность и усовершенствовали технологии, позволяющие как-то переносить эти неестественные социальные условия.
С каждым днем (добавляющим еще 150 000 человек к населению земного шара) бороться становится все труднее. Если все останется так, как есть, эта борьба вскоре станет невозможной. Несмотря на наши старания, в конце концов появится нечто, что так или иначе сократит численность населения. Возможно, это будет усилившаяся психическая нестабильность, ведущая к необдуманному использованию оружия с неконтролируемой мощностью, а может быть, возросшее химическое загрязнение или же страшнейшее (подобное чуме) заболевание. У нас есть выбор: мы можем положиться на волю случая, а можем попытаться повлиять на ситуацию. Если мы выберем первое, нам грозит реальная опасность того, что основной фактор контроля над уровнем населения сломает все преграды, выстроенные на его пути, и начнет действовать подобно прорыву плотины и в результате сотрет с лица земли всю нашу цивилизацию. Если же мы все-таки изберем второе, у нас есть шанс предотвратить катастрофу – но как же в этом случае выбрать правильный способ контроля?
Идея применения какого-либо конкретного средства, запрещающего рождение потомства или лишающего жизни, абсолютно неприемлема, ибо противоречит принципам сотрудничества и поддержки. Единственной альтернативой может служить побуждение к осуществлению добровольного контроля. Безусловно, мы можем рекламировать и приукрашивать крайне опасные виды спорта и игры, мы можем популяризировать самоубийство («Зачем ждать болезней? Умрите сейчас, не ощутив боли!») или же придумать новый, усовершенствованный культ воздержания («Непорочность – это кайф!»), можно привлечь рекламные агентства всего мира для убедительной пропаганды и воспевания преимуществ внезапной смерти.