Golden Age
Шрифт:
– Например, со мной? – раздался за спиной резкий голос, и двери тронного зала захлопнулись перед самым носом у ребят. Их ушей достиг далекий грохот – это закрылись ворота ледяного дворца. Успела ли Люси выбежать наружу? Эдмунд в ужасе обернулся, глядя прямо в зеленые, полные торжества глаза. Джадис улыбалась, похлопывая жезлом по раскрытой ладони и чуть наклонив набок голову. Она с интересом рассматривала трех предначертанных пророчеством правителей, двое из которых ничего не понимали, а третий вышел вперед, закрывая собой остальных.
– Так Вы и есть королева Нарнии? – спросил Питер уважительно, но с явным оттенком тревоги. Слишком уж неоднозначной вышла их встреча:
– Да. Теперь уж точно, - усмехнулась Джадис, приближаясь. Она смерила мальчика надменным взглядом и осведомилась: - Что же тебе наплел твой дорогой брат, неудавшийся государь Нарнии Питер? Что он хочет показать что-то интересное в этом волшебном замке, не так ли? Так знай. Все, что ждет тебя и твоих родных в моем дворце, - это смерть. Поблагодари за это Эдмунда, который продал вас за бесценок.
– Эд, это правда? – ахнула Сьюзен. В глазах ее блеснули слезы. Питер даже спрашивать ничего не стал. Он как-то сразу понял по негостеприимному приему, что Колдунья не лжет. Да и бледность младшего короля, его отчаянная попытка увести их прочь говорила сама за себя.
– Я не хотел! – выкрикнул в отчаянии Эдмунд и повернулся к Джадис. – Ты не посмеешь, я не позволю!
– Маугрим, - вместо ответа обратилась к волку Колдунья. Голос ее утратил мягкость и показную доброту, став настоящим – жестким и безжалостным, поистине ледяным. – Убей старших. Младшего оставь.
И стая хищников бросилась на своих жертв. Эдмунд закричал, когда Маугрим сбил его с ног и потащил в сторону. Он отбивался изо всех сил, но ничем не мог помешать сильному крупному волку, который швырнул его под ноги Джадис. Та наклонилась, залепила вырывающемуся королю пощечину и процедила:
– Я хочу, чтобы ты на это посмотрел, сын Адама, - и развернула его лицом к дверям, удерживая на месте железной хваткой. Это не могло сравниться ни с одним кошмаром, что Эдмунд видел прежде. Его разрывала такая боль, такое отчаяние, что становилось дурно, потому что происходящее было реальным, настоящим. Крики Питера и Сьюзен были настоящими, рев волков, разрывающих свою добычу на куски, и кровь, обагрившая ледяной пол тронного зала, тоже были настоящими. Ее металлический запах стоял в воздухе, и младший король рыдал, потому что был готов вынести что угодно, любое наказание, но не такое. Не страдания и жуткую смерть своих родных, которых он действительно собирался завести в замок Джадис. Она словно мстила ему за убитую теребинтийскую ведьму, выбрав самое изощренное и жестокое оружие и вонзив его так глубоко, что Эдмунд не мог сопротивляться.
Но вот крики брата и сестры утихли. Единственное хорошо – слезы настолько застелили глаза, что страшной картины было не разглядеть. Тишина в зале убивала, разрывала его на части, как совсем недавно волчьи клыки драли правителей Нарнии в клочки. «Это всего лишь сон…» - думал обессилено Эдмунд. Так почему же он не просыпается? Ведь его пытка уже кончилась…
– Еще не все, - ледяные пальцы больно сжали плечо. Младший король не повел и ухом. Ему уже было все равно. Холодный шепот обжег ухо и проник в самое сердце, едва живое. – Есть еще четвертая.
И отчаянный крик Люси докончил начатое Белой Колдуньей.
Проснувшись, Эдмунд долго сверлил взглядом потолок. В душе царила сосущая пустота, будто местная ведьма выпила из него жизнь. Если прежде, каким бы ни был кошмар, мальчик сопротивлялся, бился с Джадис из собственных снов, то эту битву он
Раньше было не так. С отваром было что-то не так. Эта мысль стучала у короля в голове, когда он встал, слегка покачиваясь, и пошел к Онуру. Любой, кто бы встретил сейчас мальчика в коридоре, непременно ужаснулся бы. Взгляд его был опустошенным и в то же время диким, отчаянным, словно он только что пережил нечто жуткое, а обескровленная кожа только довершала образ ведьминого рыцаря, защитника темной магии, самого ею не владеющего.
Онур проснулся с первого пинка и едва не вскрикнул, увидев короля в подобном состоянии. Однако удивительно ровным и спокойным голосом Эдмунд осведомился, какого черта матрос напутал что-то с отваром. Слабое возражение, что не юноша его готовил, мальчика не удовлетворил. Он потребовал рассказать все, что Онур знал, до мельчайших подробностей и найти то, чем прошлое питье отличалось от последнего. Сонный моряк протер глаза. Сосредоточиться среди ночи было трудно.
– Ну… В этот раз его готовила травница, - проблеял он неуверенно.
– А раньше кто?
– Раньше… Девочка, помощница ее. Кара.
– Почему в этот раз она не смогла?
– Травница сказала, приболела. Плохо себя чувствовала.
– Вот как, - произнес негромко Эдмунд. Глаза его по-прежнему были тусклыми. – Что еще?
– Это… Когда я взял кубок, то сразу заметил, что запах поменялся. Там раньше еще лепестки розоватые плавали, вот я и спросил… Почему она барьиш не положила, как Кара?.. – Онур зажмурился, пытаясь дословно вспомнить ответ раздраженной старухи. – И она сказала, что я дурак и что каждый знает, что барьиш только летом цвести начинает.
Эдмунд долго молчал. Матрос с беспокойством заметил, как в его воспаленных, прежде пустых глазах разгорается темное, нехорошее пламя. Король какое-то время смотрел перед собой, хмурясь все сильней. Голос его зазвучал хрипло:
– Значит, так. Ты сейчас идешь к Меару, чтобы он прилетел сюда. Потом найдешь двух наших воинов и поставишь на лестнице. Затем отправишься к лекарше. Берешь у нее семена этого… Этой травы или что там будет! И только потом будишь Кару. Когда вы пойдете с ней в эту комнату, воины должны проследовать за вами незаметно и встать снаружи дверей.
– Я не понимаю… – протянул Онур. Эдмунд смерил его жестким, не терпящим вопросов взглядом, и матрос поспешил выполнить его приказ в точности. Кара долго не хотела вылезать из кровати. Вид у нее был какой-то нездоровый, но юноша был настойчив и вытянул-таки девочку из-под одеяла. Когда та, широко зевая, шла по лестнице, он краем глаза заметил, как пролетом ниже тихо следуют за ними два сатира. Они встали у дверей, когда те захлопнулись.
Младший король Нарнии стоял, держа в руках меч моряка, убранный в ножны. Вид у него был спокойный, хладнокровный и в то же время настолько равнодушный и жестокий, что у Онура кольнуло в сердце. Кара, поначалу громко начавшая качать права, тоже замолкла, ощутив, насколько в комнате холодно.