Голем. Книга первая
Шрифт:
— Могу только посоветовать обратиться к хозяевам кораблей для паломников. Возможно, кто-то из них, за достойную цену, согласится изменить маршрут. Я дам вам рекомендации…
Следующие несколько дней прошли в бесплодных попытках найти подходящее судно. В порту постоянно присутствовали пять-шесть крупных кораблей, регулярно совершающих челночные рейсы в Святую Землю, но их хозяева даже слышать не хотели о найме. Каждый рейс туда-обратно (длительностью примерно в месяц-полтора) приносил им триста-четыреста марок прибыли. Отказаться же от проверенного и относительно безопасного маршрута, проложенного к Палестине между многочисленных средиземноморских островов, подконтрольных Венеции, где всегда можно было укрыться от непогоды и других невзгод в пользу перехода через открытое море до Александрии, вблизи враждебного арабского побережья они категорически не желали. Помыкавшись, отказались от надежды найти крупный корабль, способный взять на борт
Пришлось вступать в переговоры с хозяевами швартующихся на дальних пирсах небольших суденышек. Эти, весьма подозрительные рожи, все, как один, в притворном ужасе заламывали руки, услышав о конечной цели нашего путешествия и начинали громко стенать об ужасных пиратах, в огромных количествах бороздящих прибрежные египетские воды и об неприязненном отношении со стороны моряков султана, у которых бесполезно просить защиты. А так же об огромных поборах, которые богомерзкие сарацины накладывают в портах на корабли христиан. Ну, так как из исторических источников и рассказов Цадока мне было известно, что как раз в данный период угроза пиратства в Средиземном море находилась на довольно низком уровне — вошедшая в силу Венеция хорошо проредила базы разбойников в северной части моря, а египетский флот — в южной. Ну а дополнительный налог на "неверных" у арабов всегда, во все времена, составлял десять процентов. Не считая, конечно, случавшихся время от времени эксцессов. Так что я без особого волнения продолжал переговоры.
Путем пробных забросов удалось установить, что стенания хозяев кораблей начинают плавно переходить в деловой разговор примерно на сумме в двести-двести пятьдесят марок. Осмотрели несколько суденышек. Толком не понравилось ни одно из них. Либо совсем утлое, либо хозяин с командой слишком уж сомнительные личности. В конце концов удалось выбрать нечто среднее. Владелец, он же и капитан одномачтового кораблика с многократно штопаным косым парусом, просоленный морями здоровяк лет тридцати пяти по имени Марко торговаться явно любил. И умел. Не уступавший ему в мастерстве Цадок, однако, закусил удила и около часа я имел удовольствие наблюдать битву титанов. В ход шли любые уловки — демонстративные уходы, призывы Господа в свидетели, жалобы на судьбу и прочее, сопровождавшееся причитаниями на трех языках. В ходе торга моему компаньону удалось сбить цену с трехсот марок, запрашиваемых хозяином вначале, до двухсот шестидесяти пяти. Но дальше переговоры явно забуксовали, Марко снижать цену более не намеревался, и стороны погрузились в обсуждение каких-то совсем уж мелких подробностей, вроде спора о количества вина, выделяемого в день на каждого пассажира. Цадок пытался выиграть хоть на этом, а я почувствовал, что у меня сейчас разболится голова. Поэтому, встав между спорщиками, сообщил, что готов заплатить двести шестьдесят марок вообще без кормежки и, тем более, всякого вина сомнительного качества (этого я, конечно, ему в лицо не сказал) со стороны хозяина. Только за перевозку, без обслуживания. Цадок, в пылу спора забывший было и о кашруте и об элементарной осторожности, мгновенно меня поддержал. Марко почесал толстыми пальцами с грязными обломанными ногтями в затылке, внимательно взглянул на меня и потребовал половину суммы вперед. На том и сошлись…
Покинув, наконец, бурлящую жизнью Венецию, за первую неделю путешествия добрались до выхода из Адриатического моря. Медленно проплывающие вдоль правого борта прекрасные итальянские ландшафты, разглядывание которых вносило хоть какое-то разнообразие в унылое плавание, сменились бескрайней синевой моря, и стало совсем скучно. Жизнь на корабле неспешно текла в соответствии с незамысловатым распорядком. Утро начиналось с легкого завтрака, потом следовала уборка палубы — ее поливали морской водой из кожаных ведер и драили каким-то куском ткани неопределенно-грязного цвета. Причем поливали, не сильно заботясь о сохранности имущества пассажиров, лежавшего на палубе. Так что надо было следить за своими вещами, чтобы те не пришли в негодность от контакта с морской водой. Обед состоял из кур, которых мы взяли живьем в деревянных клетях и кормили пшеном, соленых овощей и соленой рыбы. Меню на ужин от обеденного обычно ничем не отличалось. А на следующий день все повторялось вновь.
Питьевую воду я распорядился, к удивлению как команды, так и спутников, кипятить перед употреблением, для чего предусмотрительно еще в Мюнхене изготовил небольшие баки и безопасные горелки на спирту. Любопытный капитан все пытался выяснить принцип их действия, но, разумеется, безуспешно. Зато, в долгих разговорах с ним услышал множество интересных историй из жизни средневекового морского волка. Что хоть немного скрашивало жуткую скуку. Очень хотелось, чтобы появилось какое-то новое развлечение, ну хоть небольшой шторм, что ли! Но, как назло, всю дорогу нас сопровождало лишь легкое волнение. Которого, впрочем, вполне хватило некоторым моим спутникам,
На двенадцатый день путешествия, когда смутно видневшееся последние двое суток слева побережье острова Крит окончательно пропало из виду и до Александрии, по расчетам капитана, оставалось около недели пути, показалась одиноко торчащая из моря пустынная скала. Увидев ее, Марко улыбнулся.
— Это значит, что я не ошибся с определением нашего места по звездам! — пояснил он.
Я поверил и, как оказалось — напрасно! Когда до скалы оставалось, на глаз, около километра, из-за нее вынырнул невидимый прежде кораблик размером чуть больше нашего, тоже с треугольными парусами, но на двух мачтах, а не на одной, как у нас и хищными обводами корпуса.
— Морской дьявол, это фелюка тунисских пиратов! — сообщил капитан, присмотревшись [13] .
— Мы можем уйти от них? — поинтересовался я. Не зря мне эта скала сразу показалась подозрительной!
— Нет! — покачал головой Марко. — Фелюка и под парусом быстрее, а у них еще и весла есть. Придется заплатить крупный выкуп! Помолитесь своему богу, чтобы им сейчас не нужны были рабы…
— Обязательно помолюсь! Вот прямо сейчас и начну! — заверил я, и, подозвав к себе Олега, объявил боевую тревогу по гарнизону. Первым делом дал распоряжение взять под полный контроль капитана и весь остальной экипаж, насчитывавший пятнадцать человек. Чего-то у меня появились сомнения в честности Марко. Как пелось когда-то в народных куплетах: "А товарищ Берия вдруг вышел из доверия"…
13
фелюка — небольшое палубное судно с треугольными парусами, предпочиталась пиратами за быстроходность и маневренность
Фелюка уверенно шла по большой дуге и, учитывая наши относительные скорости, становилось ясно, что в конце задуманного ее капитаном маневра пиратский корабль притрется бортом к нашему. После чего последует абордаж и так далее. Связанный моими орлами прямо на своем посту капитан с удивлением взирал на появившуюся в моих руках кустарную подзорную трубу со стильным медным корпусом, блестящим на солнце, изготовленную перед поездкой и хранимую до того в секрете от команды. Насколько было видно в не сильно совершенный прибор, дальнобойного оружия типа катапульт на судне разбойников не имелось, что и не удивительно, учитывая его скромные для боевого корабля размеры. Наличия греческого огня [14] тоже ожидать не приходилось. Ну а луки арабских бандитов для нас особой угрозы не представляли. Тем более, что пираты, кажется, уверены в отсутствии у нас возможности к сопротивлению. Ну-ну…
14
греческий огонь — горючая смесь на основе нефти, изобретенная в Византии и применявшаяся ее флотом. Состав смеси хранился в секрете от других народов.
— Господин Ариэль, вы что, собираетесь с ними сражаться?!! — дошло, наконец, до Марко.
— Нет, я тебя сейчас принесу в жертву морскому богу Нептуну и он их потопит! — ухмыльнулся я в ответ, сделав страшное лицо.
Капитан насколько секунд взирал на меня с животным ужасом, пока до него не дошло, что я шучу. Тогда он насупился и зло бросил:
— Вы пожалеете о своих действиях! Немедленно освободите меня и мою команду, пока еще есть возможность договориться миром!
— Чего это ты так за меня переживаешь? — поинтересовался я. — Тебе же лучше, что ты связан — пираты увидят, что ты сопротивляться отказался. А команда и так свободна, вон, посмотри!
И действительно, матросы в это время бодро спускали парус, кладя судно в дрейф для успокоения разбойников. Команда работала вполне по своей воле. Ну не считать же принуждением нахождение на палубе десятка воинов с обнаженными мечами? Мало ли зачем они оружие достали?
Все-таки морской бой — скучнейшая вещь. Даже с такой незначительной дистанции и при нашей посильной помощи у пиратской фелюки заняло около десяти минут, чтобы завершить маневр сближения. Все это время я нервно мерил шагами помост на корме, заменявший на этой посудине капитанский мостик. Нервничал же потому, что это первый в моей жизни настоящий морской бой, в который я вступаю хоть и с превосходящим, но не проверенным в деле оружием. А вдруг ракеты не подожгут вражеский корабль? Или вообще по нему не попадут?