Голландия без вранья
Шрифт:
Вечером я с тяжелым сердцем отвез Лизоньку в собачий отель, а 28 апреля в пять часов утра мы покидали вещи в машину и тронулись в путь. Захватили Альберта и в первую очередь поехали на кладбище положить цветы — в этот день была годовщина смерти Ежи Эйнхорна, знаменитого шведского врача и общественного деятеля, с которым я очень подружился в последние два-три года его жизни, переводя на русский язык его замечательную книгу «Избранный выжить». Постояли немного у могилы. Было тихо и, несмотря на ранний час, довольно тепло. Воздух по-весеннему пах свежевзрезанным арбузом. Низкое еще солнце то вспыхивало ярко, то пряталось за темными вековыми елями. На
Привычные шестьсот километров до Хельсинборга проехали за шесть часов, включая заправку и остановку на зеленой стоянке, где с аппетитом слопали испеченные моей женой Таней пирожки с капустой и яйцами, запивая горячим чаем из термоса.
По случаю субботы дороги были почти пустыми, ехать было легко и приятно, и в час мы уже грузились на паром Хельсинборг — Хелсинор. Хелсинор — это датский городок, выстроенный рядом с королевской резиденцией (Эльсинор!). Замок, где разворачивается действие «Гамлета», цел и невредим, его видно с парома, который преодолевает расстояние между Швецией и Данией за двадцать пять минут. Даже паром называется «Гамлет». Не сказал бы, что от этого названия веет надежностью. Вспомнил, как наши доблестные авиаконструкторы в свое время назвали гигантский транспортный самолет «Антеем», забыв, по-видимому, что для этого героя греческих мифов оторваться от земли означало погибнуть. В именах и названиях есть своя метафизика…
Уж совсем леденящий душу пример — за пятьдесят шесть лет до чудовищной атаки на Нью-Йорк 11 сентября 2001 года американцы назвали свой ядерный проект, вылившийся в бомбежку Хиросимы и Нагасаки… «Манхэттен»! Из десятков тысяч возможных названий было выбрано именно это — на первый, на второй и на третий взгляд не имеющее ничего общего с содержанием проекта… И две летающие бомбы (тоже две), начиненные живыми людьми и керосином, обрушились именно на Манхэттен. Символика, которой лучше бы не было…
Но наш старенький и сравнительно небольшой «Гамлет» благополучно добрался до своего Эльсинора. Двести с лишним километров по датскому шоссе, и мы опять грузимся на паром, теперь уже из маленького датского городка Рёдбю в Германию.
Путешествовать на машине можно двумя способами — быстрым и медленным. Европа покрыта огромной и все расширяющейся сетью скоростных автомобильных дорог. В Германии они называются autobahn, в Америке — high way, в Дании — motorvej и т. д. Ехать по автобану быстро и удобно, можно держать среднюю скорость сто десять — сто двадцать километров в час, а в Германии, где скорость ограничена только мощностью двигателя, — и все сто восемьдесят. Но при этом пропадает одно из главных преимуществ автопутешествия — дорожные впечатления. Автобаны чаще всего ограждены звукоизолирующими щитами, так что не видно ничего, кроме асфальта и едущих с тобой в одном направлении машин. Передвижение становится дискретным, как на самолете, — ты видишь только начальный и конечный пункты. К тому же при этом виде путешествия существует опасность угодить в многочасовую пробку.
Второй способ — избегать больших дорог. При этом можно по-настоящему увидеть страну, но скорость ограничена семьюдесятью километрами в час, а в бесконечных городках и деревнях по пути — пятьюдесятью. Так что путешествие растягивается неимоверно, и, проехав несколько часов, устаешь и уже ни на что смотреть не хочется, а до цели еще ох как далеко.
В
Каждый раз, проезжая через Данию, мне очень хочется заглянуть, к примеру, в Оденсе — родной город Ганса Христиана Андерсена, сохраненный, как говорят, в своей неприкосновенности, — но, как всегда, время не позволяет. И на этот раз тоже. Уже далеко перевалило за полдень, а впереди еще пятьсот километров пути, не считая второго парома — полчаса ожидания, час плавания… так и хочется соврать, что по бурному, но вообще-то абсолютно спокойному Северному морю.
Альберт: Какому Северному? Это пока еще Балтийское!
Посмотрел на карте — Альберт прав, но Северное море звучит романтичнее.
Так и проскочили Данию, успев заметить разве что растущие, как грибы, ветровые электростанции. Там, где полгода назад было пять, теперь десять, где было десять — двадцать. Но это все ерунда по сравнению с тем, что мы потом увидели в Голландии!..
От Пюттгартена до Ганновера около трехсот километров. По-хорошему — два с половиной часа, если бы не полуторачасовая пробка, в которую мы угодили под Гамбургом. Благодаря данному Володей по телефону идеально толковому описанию дороги мы без проблем нашли его виллу в Хомячьем переулке (так переводится немецкое название).
Дома были Володина мама Илечка, жена — знаменитый фигурный тренер Таня Тарасова и ее мать, Нина Григорьевна, вдова покойного Анатолия Владимировича Тарасова, создателя хоккейной команды ЦСКА и сборной, которую за рубежом называли не иначе как «big red killing machine» — «большая красная убивающая машина». Таня только что вернулась из Канады. После всех стрессов чемпионата мира она чувствовала себя омерзительно, побаливало сердце, к тому же она только что бросила курить и крайне тяжело это переживала. Но тем не менее, как всегда, быстро и ловко накрыла превосходный стол, на котором царила большая развратная индейка. Мы выпили, поболтали немного, главным образом на темы здоровья присутствующих, и Таня, извинившись, пошла спать. Ее примеру почти сразу последовал Альберт, лишенный привычной сиесты, без которой его навек зараженная Испанией душа обойтись не может.
Когда мы спустились вниз и проходили мимо комнаты Альберта, стараясь его не разбудить, он вдруг проснулся и, вскочив в одних трусах, бодро сказал: «Пять минут, и я готов». Мы успокоили его, объяснив, что ночь еще впереди, а я подивился такой способности быстро восстанавливать силы.
Ночь прошла спокойно, если не считать, что в системе водоснабжения в их доме есть какой-то дефект — каждый раз после пользования определенным краном через несколько секунд раздается тоскливый басовитый рев, по заимствованным из фильмов Спилберга представлениям, похожий на предсмертный стон раненого динозавра.
Наутро к завтраку постепенно сползлась вся семья.
Попрощавшись, мы выехали в их тихий, зеленый, вымощенный розовым камнем Хомячий переулок. Навстречу нам шел опрятный господин. На поводке он вел козу. Это была не какая-нибудь домашняя козочка с курчавой шерсткой, мягкими рожками и голубым бантиком. Нет, это было совершенно дикое животное, со своевольно изогнутыми рогами, свалявшейся шерстью и глазами леопарда.
Не увял еще германский дух, может еще Германия за себя постоять!