Отца положили в небольшом помещении, примыкавшем к отделению скорой помощи, поэтому нам не пришлось идти в морг. Он лежал в обычной больничной кровати, без пиджака и галстука, голубая рубашка расстегнута, шея заляпана
кровью. Рот был открыт таким образом, что мне стало очевидно: закрыть его невозможно. Из-под простыни торчали его босые белые ноги. Куда делись ботинки и носки, я понятия не имел. Я уже очень давно не видел отцовских ног – с того самого лета, когда мы последний раз ходили на озеро. На лбу у него был ужасный бескровный порез, грубо заклеенный пластырем. Я не прикасался к нему; Мэйв наклонилась и поцеловала его в лоб рядом с раной – и еще раз поцеловала, ее длинная коса упала ему на шею. Казалось, она не замечает его открытого рта, который меня напугал. Она была так нежна с ним, что я подумал: надо будет рассказать отцу, когда он проснется, как сильно она его любит. Или я должен буду рассказать после того, как проснусь сам. Один из нас точно спал, я лишь не мог определиться, кто именно.
Медсестра позволила нам пробыть с ним невероятно долго, а потом в палату вошел доктор и объяснил причину смерти. Он сказал, дело было во внезапном сердечном приступе и спасти отца не представлялось возможным. «Скорее
всего, он умер еще до падения. Даже если бы это случилось здесь, в больнице, – сказал он, – исход вряд ли был бы другим». Тогда я еще не знал, что врачи порой врут, чтобы успокоить. Без вскрытия он мог лишь строить догадки, но мы уцепились за эту версию без лишних вопросов. Мэйв дали подписать бумаги, вернули отцовский пиджак, галстук и сумку, а также выдали бумажный конверт, в котором лежали его бумажник, часы и обручальное кольцо.
Мы были практически детьми, у нас умер отец. Мне до сих пор не кажется, что в случившемся после была наша вина. Когда мы зашли на кухню, там были Сэнди и Джослин, и мы им все рассказали. И в ту самую секунду, когда они разрыдались, я понял, что мы натворили. Сэнди обвила меня руками, я вывернулся из ее объятий. Мне нужно было найти Андреа. Именно я должен был найти Андреа, пока она не обнаружила нас здесь. Но в тот самый момент, когда эта мысль пришла мне в голову, она вошла в кухню, в эпицентр горя, которым мы упивались. Она услышала наш вой. Увидев ее, Джослин обвилась вокруг своей хозяйки – готов поспорить, ничего подобного она не совершала ни до, ни после. «О, миссис Смит», – вот и все, что она сказала.