Голливудские триллеры. Детективная трилогия
Шрифт:
– Да, это обоюдно. Она талантливая, милая, эксцентричная и пропащая. Я семеню вокруг нее, как чихуахуа вокруг мамонта, танцующего гавот. Сколько раз мы от души хохотали с ней в четыре утра! Мы не подшучиваем друг над другом насчет того, как у нас сложилась жизнь. Обе прекрасно понимаем, что к прежнему возврата нет. У нее на это свои причины, у меня свои. Она слишком близко узнала одного мужчину. Я за короткое время узнала слишком многих. От дел удаляются по-разному, сам можешь судить по моим переодеваниям и по тому, как Фанни раздулась, будто шар Монгольфье [95] .
95
Монгольфье –
– Хорошенького вы мнения о мужчинах! И не дрогнув высказываете все это мне – реальному, живому мужчине, который сидит прямо перед вами, – заметил я.
– Ты не из них. Это я скажу смело. Ты не мог бы изнасиловать целый хор или использовать вместо постели письменный стол своего агента. И родную бабушку не стал бы спускать с лестницы, чтобы получить страховку. Может, ты размазня или дурак, не знаю. Но теперь я предпочитаю дураков и растяп, тех, кто не разводит тарантулов и не отрывает крылышки у колибри. И глупых писателей, которые мечтают, как они улетят на Марс и не вернутся в наш дурацкий дневной мир.
Она запнулась, услышав свои слова.
– Господи, что-то я разболталась. Давай-ка вернемся к Фанни. Она не из пугливых, живет в этой своей старой развалюхе уже двадцать лет, двери всегда настежь для всех и каждого, в руке банка майонеза. Но сейчас что-то не так. Она вздрагивает, стоит блохе чихнуть. Ну?..
– Вечером мы слушали оперу и пытались шутить. Она ничего не сказала.
– Может, просто не хотела беспокоить Марсианина – это одна из кличек, которые она для тебя придумала, правда? А я вижу, как у нее кожа дергается. Ты разбираешься в лошадях? Замечал когда-нибудь, как у лошади передергивается и вздрагивает кожа, когда на нее садится муха? Так вот, на Фанни сейчас то и дело садятся невидимые мухи, а она только стискивает зубы и вздрагивает всем своим телом. Будто ее астрологическая карта не в порядке. Песочные часы сломались – видно, кто-то вместо песка насыпал в них прах из погребальной урны. За дверцей холодильника какой-то странный шепот. А в самом холодильнике среди ночи валится лед, и звук такой, будто там какой-то псих хихикает. Всю ночь в коридоре урчит унитаз. Термиты собираются прогрызть дыру под ее креслом, тогда она вообще рухнет в тартарары. Пауки на стенах плетут для нее саван. Ну как тебе этот списочек? И все – лишь инстинктивные подозрения, ничего определенного. Из суда ее вышвырнули бы в одну минуту – фактов никаких. Понимаешь?
«Я трепещу, чего-то ожидая».
Я вспомнил эти слова, но не произнес их. А спросил:
– Вы говорили об этом с Генри?
– Генри считает себя величайшим слепцом в мире. Мне от этого радости мало. Говорит намеками. Что-то, мол, не так, но он не скажет. Ты можешь пролить свет? Тогда я напишу Фанни или позвоню ей через эту мадам Гутьеррес, а может, сама заеду завтра ночью и скажу, что все в ажуре. Ну давай, не молчи!
– Нельзя ли мне еще вина? Пожалуйста!
Не сводя с меня глаз, Констанция стала наливать мне в стакан.
– Ладно, – сказала она. – Начинай врать.
– Что-то и на самом деле происходит, но сейчас говорить еще рано.
– А
– Потому что я сам устал пугаться каждой тени. Потому что всегда был трусом и сам себе противен. Когда что-нибудь узнаю, позвоню вам.
– Господи. – Констанция прыснула. – Голос у тебя громкий. Ладно, я отступаю и даю тебе простор для действий. Знаю, ты любишь Фанни. Как ты думаешь, может, ей стоит пожить у меня несколько дней, неделю – может быть, это ей поможет?
Я взглянул на большие подушки – на яркое стадо слонов, – шелковые сверху, набитые гусиным пухом, формой и размерами они напоминали саму Флорианну.
Я покачал головой:
– Ее гнездо там. Я пытался вытащить ее в кино, в театр, даже в оперу. Забудьте об этом. Она не выходит на улицу уже больше десяти лет. Забрать ее из ее дома, из этого огромного слоновника?.. Знаете…
Констанция Раттиган вздохнула и наполнила вином мой стакан.
– Значит, ничего хорошего из этого не получится, да?
Она изучала мой профиль. А я изучал темный прибой за высокими окнами, где под приливной волной ворочались во сне пески – пришло время и им отдыхать.
– Все всегда слишком поздно, правда? – продолжала Констанция Раттиган. – Нельзя защитить ни Фанни, ни кого другого, если кому-то взбредет в голову причинить им вред или просто убить.
– Об убийстве слова не было сказано, – возразил я.
– У тебя такое простодушное розовое лицо, прямо как тыквочка. По нему все видно. Когда я предсказывала будущее, я гадала не по чаинкам, а по глазам, по беззащитным ртам. Фанни перепугана, и это пугает меня. Впервые за много лет, плавая по ночам, я представляю себе, как меня накрывает большая волна и уносит туда, откуда мне уже не вернуться. Я не желаю, чтобы мне портили единственное мое настоящее удовольствие! – И мягко добавила: – Ведь ты не будешь портить нам жизнь?
– Что?!
Внезапно она заговорила как Крамли или как Фанни, когда та попросила «никого с собой не приводить».
Наверно, вид у меня был такой потрясенный, что Констанция Раттиган снова прыснула со смеху.
– Да нет же, черт возьми! Ты ведь из тех, кто убивает только на бумаге, а это совсем не то, что убивать по-настоящему. Прости меня.
Но я уже вскочил: мне не терпелось высказать все, что я думаю, наговорить бог знает каких резкостей, только я не знал, с чего начать.
– Послушайте, – сказал я. – У меня был сумасшедший месяц. Я стал присматриваться к тому, чего не замечал раньше. Раньше я никогда не читал некрологи. Теперь читаю. У вас когда-нибудь случались такие недели или даже месяцы, когда ваши друзья один за другим сходили с ума, или уезжали, или умирали?
– Когда тебе шестьдесят, – язвительно засмеялась Констанция Раттиган, – такими бывают целые годы. Я боюсь спускаться с лестницы – мой приятель сломал себе таким образом шею. Боюсь есть – двое знакомых подавились. А океан? Трое утонули. Самолеты? Шестеро разбились. В автомобильных авариях погибли двадцать. Спать, черт возьми, тоже страшно! Десять моих друзей умерли во сне. Только и успели сказать: «Что за черт?» И все. А пить? Четырнадцать погибли от цирроза. Можешь представить такой же веселенький список? Для тебя все только начинается. А у меня тут есть телефонная книга, вот взгляни.