Голод богов (1)
Шрифт:
Неизвестно, сколько могло продолжаться это милое развлечение, если бы…
— Берегись!
Этот окрик Флеаса, да еще быстрота реакции спасли ей жизнь. Она скатилась со спины огромного животного, как мячик.
Три короткие стрелы с широкими «рассекающими» остриями прошили воздух там, где еще за доли секунды до этого находилась ее голова. С не меньшей скоростью реагировал и Румата. Вики-Мэй еще не успела коснуться земли, а он уже перекрыл троим неизвестным, одетым в форму легионеров, линию стрельбы. Лезвие его меча радужной бабочкой сверкнуло в воздухе, отбив летящую в лицо стрелу. Еще две стрелы он принял в грудь — что, впрочем, не причинило ему никакого
В этот момент охрана, наконец, сообразила, что происходит, и трое неизвестных мгновенно были утыканы стрелами и арбалетными болтами…
…
Почти через сорок лет, император Флеас в пятом томе своей «стратегии и тактики» уделит особое место битве на полях Валдо, а также роли Светлых в ней и вообще в войне летнего солнцестояния.
«Перед тем, как заняться описанием решающей битвы этой войны, я вынужден буду опровергнуть широко распространившиеся заблуждения о том, кем являлись Светлые. Эти заблуждения бывают двух видов.
Первое — будто Светлые являлись живыми воплощениями неведомых божеств-основателей Вселенной.
Второе — что они были теми, кем обычно и представлялись — эсторским лендлордом Руматой и горожанкой Кирой из Арко.
Первое — явный вздор. Из философии следует, что изначальные силы не вмешиваются в людские дела, а если бы даже и вмешивались, то природа таких сил никогда бы не смогла вместиться в хрупкий человеческий организм. Наконец, в любом случае, пожелай изначальные силы вмешаться в наши дела — им не понадобились бы для этого ни армии, ни боевые машины — как не требуется ничего из этого урагану или землетрясению. Замечу также, что боевые машины Светлых не представляли из себя чего-либо сверхъестественного, а были вполне человеческими изделиями. Многие из них, как например баллисты, выбрасывающие снаряд давлением дыма от быстро сгорающей смеси веществ, сейчас повсеместно используются нами в военном деле, а некоторые даже усовершенствованы нашими учеными.
Опровергая второе, я не могу сослаться на философию, но сошлюсь на собственную память, которая еще никогда меня не подводила. Вместе со Светлыми я участвовал в крупной, хотя и не очень длительной, военной кампании, так что успел заметить достаточно много.
Говорю с уверенностью: тот, кто называл себя Руматой, был блестящим военным, но никогда не был в Эсторе, а на землю Метрополии впервые ступил во время барканской высадки. Так например, он совершенно не знал особенностей амуниции легионеров, и когда сменил флотские башмаки на офицерские сандалии, то с трудом разобрался с их застежками.
Теперь скажу несколько слов о его подруге. Она была очень молода, и явно провела детство не в городе, а в какой-то дикой стране. Только этим можно объяснить прекрасное владение оружием, привычку правильно двигаться и умение ориентироваться на открытой местности в любое время суток.
Так кем же они являлись на самом деле?
Здесь подсказкой могут быть имена. Эти двое никогда не называли друг друга именами Румата и Кира (хотя я буду называть их так по ходу повествования, чтобы избежать путаницы). Он называл ее Викимэй, а она его — Тонихлуд. Имена эти явно варварского происхождения, но варварам не свойственно то, что было присуще этим двоим: знания в философии и науках, склонность к чтению книг и знание риторики. Стремясь разгадать эту загадку, я обратился к трактату Наргэна — путешественника. Там я обнаружил описание могущественного племени варваров северо-западного архипелага, где ночь стоит всю зиму, холод бывает
Вот что пишет Наргэн о тамошних жителях и что совпадает с замеченными мною свойствами Светлых.
Они видят в темноте и могут управлять лодкой среди скал даже в беззвездную ночь.
Они настолько сильны и выносливы, что даже в холодной воде чувствуют себя также уверенно, как и на суше.
Они необычайно искусны в изобретении разных промысловых и боевых инструментов.
Они владеют особым умением исцелять за одну ночь серьезные раны и повреждения тела.
Они виртуозно владеют техникой счета, так что могут исчислять по звездам направление, не прибегая к вычислениям на доске.
Если моя догадка верна — остается лишь понять, что же понадобилось представителям этого далекого и могущественного племени в наших краях, столь не похожих на родные и привычные им острова студеного северного моря…».
При этом Флеас ни словом не обмолвится о том, что однажды спас жизнь Светлой. Наверное, он не счел этот случай достойным упоминания в книге, посвященной военному искусству. Мало ли случаев на войне? Все равно все не предусмотришь. Кроме того, данный случай решительно ничем не выделялся из общей тактики действий шпионов и диверсантов, которую Флеас подробно разбирал во втором томе своей книги. А вот битва на полях Валдо действительно в корне изменила взгляды на правильное ведение сухопутных сражений — и потому была не только описана Флеасом полностью, но и разобрана по отдельным эпизодам.
«Поля Валдо представляют собой широкую холмистую равнину, отделяющую предгорья севера от пустынной низменности Юга и простирающуюся между рекой Вал-Ен и ее южным рукавом Вал-Зи.
Наши войска состояли из сухопутного корпуса Светлых, около 6000 человек и четвертого легиона, численностью 8500.
Силы Ордена составляли шесть легионов общей численностью до 50.000 человек и рекрутов не менее 110.000. Можно сказать, что Орден выставил на полях Валдо все, что у него оставалось после четырех крупных военных поражений летней кампании.
Таким образом, наш противник имел более чем десятикратное превосходство в численности, и для него вполне естественно было выбрать в качестве поля боя наиболее открытую и ровную местность, где проще всего было реализовать такое превосходство.
Великий магистр назначил своим войскам удобную позицию примерно в 20 милях ниже по течению от Енгабана и построил их следующим образом.
По центру стояли рекруты, а следом за ними — 24000 тяжелой пехоты, построенной в клинья. Вперед были выдвинуты растянутые шеренги стрелков, общей численностью до 6000. С флангов — два корпуса легкой кавалерии, до 8000 всадников в каждом. В тылу находился резерв тяжелой кавалерии — около 4000 на боевых верблюдах и ктарах. Там же находилась и ставка командования.
Цель такого построения была ясна: не рассчитывая на надежность и выучку рекрутов, великий магистр решил использовать их единственное серьезное боевое качество — массу.
Во-первых, в случае применения метательных орудий, они должны были сыграть роль живого щита, прикрывающего основные силы. Во-вторых, при сближении войск на обычное для начала битвы расстояние 100–200 футов, после того как стрелки, выпустят должное количество камней и стрел, рекруты, подгоняемые сзади регулярной пехотой, должны были своей массой смять наш центр. На это их численности хватало даже в случае, если огонь метательных орудий уничтожил бы до двух третей их состава.