Голод. Дилогия
Шрифт:
– Куда мы едем? – спросила Айра.
– Но ты ведь знаешь, чем крючница занимается? – прищурилась Хайта и оглянулась: в ста шагах расставляли бивак догнавшие их торговки, с ними о чем-то перекрикивался десяток хеннов, спрыгивающих с лошадей.
– Знаю, – твердо сказала Айра. – Отправляет в дом мертвых тех, кто задержался на его пороге.
– Да, – кивнула Хайта и потащила за ременную петлю, торчащую у нее из-за пазухи. – Вот этим.
В руке у нее оказался молоток-чекан с длинной, в локоть, рукоятью. Заостренная часть его поблескивала в лучах Аилле.
– И это все? – спросила Айра.
–
– Всегда раненых следует добивать? – спросила Айра.
– Нет, – зевнула Хайта. – Если крючница видит, что воин еще крепко держится за жизнь, она должна призвать лекаря. Конечно, если этот воин – хенн. Прочих надо добивать и, в отличие от хеннов, их можно обыскивать. Только не считай это грабежом: это работа. Ежедневно сотник забирает все, оставляет не больше сотой части.
– И многих ты отправила туда? – нервно дернула головой Айра.
– Многих, – кивнула Хайта. – Правда, уж с месяц молотком не махала. Вот ходили с тысячью великого тана в бальские леса. Но там работы у меня не было. Ушли баль. Никого не осталось. Так, несколько деревень, но их кто-то выжег до нас. Выжег и порубил жителей. Почти по-хеннски, но не хеннов работа. Может быть, риссы? Я слышала, что великий тан обещал главному магу Суррары отдать всю Репту и еще кое-что.
– За что же такая щедрость? – усмехнулась Айра, и тут Хайта наконец спросила ее прямо:
– Кто ты?
– Я же назвала тебе имя, – нахмурилась Айра.
– Что мне имя? – поджала губы Хайта. – Я имею право взять помощницу, тем более что там, куда мы идем, работы будет много. Да и тяжело мне одной. Но должна же я что-то сказать сотнику? Ты спрятала свои мечи в моей повозке, но и без мечей похожа на воина. Да и не бродят беглые жены по Оветте с мечами. Чего ты ищешь на окровавленной земле? Не лучше ли было бы тебе спрятаться в глубокую нору и переждать? Или думаешь, что под черным колпаком муж твой тебя не скоро найдет? Или посчитаться с ним хочешь за намерение убить тебя? Так вот, хенн вправе сделать с женой все, чего он хочет!
– А ты бы согласилась на такую участь? – спросила Айра.
– Я? – Хайта отвернулась, но желваки у нее на скулах напряглись и зубы скрипнули. – Не знаю. Теперь мне кажется, что сама убила бы его, а когда он вышвыривал меня из шатра за бесплодность, в ногах валялась, пощады просила. Так ведь и другая жена не родила ему ни сына, ни дочери.
– Отчего же не нашла себе другого шатра? – сдвинула брови Айра.
– Вот мой шатер! – махнула рукой в сторону повозки Хайта. – Забудь, девка, о мести! Месть слаще меда, но травит нутро, как яд. Так что? Готова рубить мертвецов на части? Плечи вроде у тебя широки. Умеешь сухожилия подрезать?
– Увидим, – задумалась Айра. – Наверное, не труднее, чем рубить
– И многих ты уже порубила? – прищурилась Хайта.
– Пока еще нет, – прикрыла глаза дочь Ярига. – Но нагнать ведь недолго? Скольких надо? Или не случается крючницам с живым врагом сталкиваться?
– Никому не пожелала бы! – нахмурилась черная. – Попадешь к сайдам в черном балахоне – лучше сама себе горло режь. Не пощадят нашу сестру, точно тебе говорю.
– Нигде нет спасения! – развела руками Айра.
– А ты как думала? – прошептала Хайта. – От края до края кровью залило. Плыви, девка, сколько сил хватит. Отдохнуть захочешь – сразу ко дну пойдешь. Захлебнешься.
До Борки Хайта и Айра добрались еще через две недели. Миновали разоренную Дешту с полуразрушенными стенами, несколько деревень, в которых испуганные крестьяне трудились явно не на прокорм собственных семей, замки Стейча и Креча, обожженные и пропахшие дымом, из чего Айра поняла, что хенны не собираются оставаться в скирских землях надолго. О том и сама Хайта сказала, сплевывая на круп жилистой лошаденки:
– Как можно здесь жить? Взгляд некуда бросить: всюду или в лес упираешься, или в горы. Ветер – и тот больной. Задыхаюсь я здесь, задыхаюсь!
Промолчала Айра. Не спросила, зачем же хенны пошли в немилый им край. По сторонам стала смотреть. Отряды хеннов один за другим шли на север. Ползли бочки с водой, повозки с оружием и провизией. Кони с трудом тянули на телегах тяжелые бревна. Ругались, визжали, взмахивали хлыстами торговки. Казалось, где-то впереди притаилась бездонная пропасть, потому что такого количества войска и приобщенных к нему прислужников не могла вместить в себя никакая земля. Но войска шли и шли, и повозка крючницы Хайты, от которой отшатывались все – и воины, и торговки, и даже лошади, – казалась Айре щепкой, захваченной упрямым потоком.
Изгаженный и оскверненный лес к северу поредел, чтобы вовсе сойти на нет на горной дороге. Поднялись скалы, началась узкая долина, тянущаяся на десять лиг до самой Борки, и наконец впереди показались ее башни. По сторонам дороги встали степные шатры, но и те из воинов, кто останавливался, найдя свою сотню, и те, чей путь продолжался, не могли оторвать глаз от перегораживающего долину величественного сооружения. За лигу до неприступной стены, когда шатры сменились боевыми биваками, Хайта направила лошадь левее, к скалам, и Айра разглядела не меньше полусотни черных повозок, скучившихся на усыпанном битыми камнями склоне.
– Что-то я не вижу цветов танов на шлемах хеннов, – заметила Айра.
– Вижу, и правда бродила ты где-то последние месяцы! – усмехнулась Хайта, понукая лошадь. – Под каким таном муж-то твой ходил?
– Под Леком, – ответила Айра. – Красный лоскут вился на его шлеме.
– Забудь о лоскутах, – спрыгнула с повозки Хайта. – Нет их больше. Или пока нет. И старший шаман теперь другой. И великий тан. Кстати, тот самый Лек. Или и о гнусном заговоре старого шамана ты тоже ничего не слышала? О преступлении, когда погибли все сыновья Каеса, кроме Лека? Жаль только, что и сам Кирас сдох, – уж я бы ударила его молоточком! Ходила я к нему когда-то, молила нутро мое исцелить! Немало пришлось монет в его мошну отсыпать!