Голод
Шрифт:
– И я сяду пожизненно, Саша, - оборвал Денис. – У Кравченко есть снафф-видео. Запись, на которой я убил человека. И ты ведь не думаешь, что я все эти месяцы просто сидел в домике для охраны, и ездил в ресторан за вашей едой? Рассказать, чем я занимался?
– Н-нет, - пробормотала, ненавидя себя за трусость.
И за глупость.
В полицию, угу. Вот ведь блаженная! Я ведь сама видела ту запись, из-за которой и осталась с мужем. И сегодня была перестрелка. Да и есть у Дениса судимость! Его и правда посадят. Может, не пожизненно, но закроют
– Прости, глупости говорю. Наверное, из-за беременности, из-за гормонов, - вздохнула я.
Лукавлю. Не из-за беременности я бредни несу, а из-за испуга. Это стереотип про беременных идиоток. Подруги мои рожали, и пока детей ждали, резко не превращались в кретинок. Но тему эту нужно поднять – болезненную, но важную.
– Ничего, отдыхай.
– Денис, ты ведь примешь ребенка? – спросила, пересилив себя. Взяла его за руку, и заставила прикоснуться к моему животу. – Я знаю, что это все ужасно. Но подумай: ребенок ни в чем не виноват! Он может вообще не знать, что Илья его отец. И у вас есть общая кровь…
– Не напоминай.
– Но это так! Ты… ты ведь его дядя, - я прижала его ладонь к своему животу. – А можешь стать отцом. Ребенка легко любить, я знаю о чем говорю. Работала с малышами. К нам грудничков не приносили, но годовалых малышей часто. Мы возились с ними, с больными детьми, которые часто от боли кричали. Даже их легко любить, понимаешь? Не родных по крови, незнакомых. Может, не сразу, но ты сможешь полюбить этого ребенка, если приучишь себя считать его родным.
Я выговорилась, и замолчала. И ослабила хватку на ладони Дениса. С пол минуты он лежал неподвижно, а затем убрал свою руку от моего живота – медленно, неспешно, но показательно.
– Я приму ребенка. Я ведь остался. Приму, Саша, - устало ответил парень. – Про аборт заговаривать не буду, я услышал тебя. Не понял, но принял твое решение. Насильно тащить не буду. И фамилию свою дам, если согласишься. Я люблю тебя безумно, - прошептал Денис, стискивая меня в объятиях. – Ты даже не представляешь, как сильно! Ты и вполовину так любить не умеешь, и, может, это хорошо. Одного психа достаточно. Потому я приму ребенка. Но, прости, я вряд ли смогу ходить с тобой на эти тупые беременные фотосессии, выбирать имя, и радоваться. И полюбить… может, смогу, но не обещаю. Ведь сейчас я этого ребенка не люблю. Я его…
– Не говори, - я прижала ладонь к его губам. – Лучше давай спать.
Я поняла, что хотел сказать Денис – к его чести, он мне не врал. Всегда честен. Лучше промолчит, но не солжет. Но сейчас… сейчас лучше бы он мне солгал. Я бы не поверила, но иногда сделать вид, что веришь гораздо проще и приятнее, чем услышать, что тот, кого любишь так сильно, ненавидит твоего ребенка.
«Он полюбит его, - подумала я, проваливаясь в сон. – Все у нас налаживается. Мы поженимся, уедем, и Денис полюбит»
– Снова плохо? – нахмурился Денис. – Саш, может, врача вызовем?
–
– Я ведь вижу, что нет. Не в порядке. Ты бледная. Сейчас вызову врача, а ты сиди, отдыхай.
– Денис, - я покачала головой, - не нужен врач. Все и правда хорошо. Если бы я плохо себя чувствовала, я бы не стала играть со здоровьем.
Парень внимательно посмотрел на меня, и кивнул. А затем снова уткнулся в телефон. Так Илья делал раньше – все время строчил кому-то сообщения. И я гадала – любовницам, или по своей «работе». Одной из работ, вернее. Законной или нет.
– Ну смотри, - бросил он.
Меня тошнит, но не слишком сильно. От недоедания это. До сих пор не могу нормально есть – больше суток прошло, а мне всюду кровь мерещится. Утром, когда я спустилась в сопровождении Дениса, я не увидела в доме никаких следов бойни.
Чисто, пахло булочками. Даже цветы в вазе появились.
Никаких трупов, оружия, следов крови.
И мне снова запретили выходить из дома, только теперь хоть объяснили причину:
– Небезопасно пока. Могут или пристрелить, или похитить, - безжалостно сказал Денис. – У Кравченко люди остались, могут прийти. Пока не решу вопрос, ты сидишь здесь. Ясно?
Мне было ясно.
Но от этого не легче. В доме снова посторонние – мрачные мужчины страшноватого вида. Они ходят по коридорам, их я вижу из окна – стоят на улице и курят. Денис пару раз уезжал, пусть и ненадолго, и я снова металась по дому, который стала ненавидеть еще сильнее.
– Саша, что не так? – Денис отложил телефон, и взглянул на меня.
– Когда мы уедем? Я… я не хочу здесь оставаться. В этом доме, с этими людьми, - понизила я голос. – Давай уедем! Ты и я. Хоть куда, главное, поскорее.
Парень нахмурился, потер лицо ладонями, и посмотрел на меня как-то странно. Будто хотел что-то сказать, но то ли слов не мог подобрать, то ли не хотел их подбирать. Непонятно. Но лицо его быстро разгладилось, Денис улыбнулся ободряюще, сел рядом, и произнес:
– Потерпи пару дней. Из этого дома мы съедем, обещаю. Просто пока небезопасно. Уехать пока не можем, мне нужно решить кое какие вопросы.
– Какие?
– Ты правда хочешь знать? – поднял он брови.
Я… нет, наверное, не хочу. Или хочу? Просто страшно услышать, что Денису нужно еще кого-то убить, чтобы мы освободились, наконец. Когда-нибудь я спрошу у него, когда готова буду услышать.
– Потом расскажешь. Но мы уедем?
– Мы можем не уезжать из города, - спокойно сказал парень. – Нам больше не нужно бежать. Я победил, он проиграл.
– Но я хочу…
– Уехать? Серьезно? – хмыкнул Денис. – У тебя здесь друзья, бывшие коллеги. Родственники, пусть ты и не очень с ними ладишь. Ладно, твоя мать, но бабушка, отец? А если мы уедем, если сбежим, там все будет чужое и незнакомое. И мы с ребенком на руках. Ты правда этого хочешь? Саш, повторюсь, нам больше не нужно бежать и скрываться. Скоро бояться будет нечего. Так ты этого хочешь? Уехать?