Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
…захватить пристани…
Проклятье.
И если так, то, что бы Мэйнфорд действительно ни сделал, войны не избежать.
В такие минуты он искренне ненавидел свою работу.
— К слову, — подал голос Джаннер, наслаждаясь произведенным эффектом, — мистер Мэйнфорд, а вы знаете, кому принадлежат остальные семьдесят процентов «Бельтран Корп»?
— Нет.
И чувствовал, что знание это не сделает его жизнь более радостной.
— Как же! Неужели вы настолько отошли от семейных дел? Если мне не изменяет память, «Бельтран Корп» была основана
…подумалось, что начался-то день в общем-то неплохо…
Глава 8
в правой — четыре стрелы. За спиной его висит не щит, но Дымящееся зеркало, в котором Ицлаколиуке по желанию своему видит мир и каждого человека в этом мире. А еще зеркало плодит ядовитые туманы…
— Он ушел.
— Был низвергнут, как и прочие боги этого мира…
…и если хоть малая толика того, что о них пишут, правда, то факту сему следовало лишь порадоваться.
— Но здравомыслящие люди понимают, что подобная сила не исчезает бесследно. Потому и был оставлен Ацтлан. Потому правительство и говорит о территориальной его независимости. Потому старательно закрывает глаза на все, что происходит за стеной. Так вот, мой дед был отмечен печатью Ицлаколиуке. А моя мать сама взошла на алтарь его, и отец собственной рукой вырезал ей сердце. Я этого не помню, слишком мал был. Мы были малы. Близнецы среди масеуалле появляются редко, а потому полагают их знаком особого расположения богов…
…Тельма не видела.
Не позволят ей увидеть, но вот ощутить… горький дым на губах. Отблески костров, которые пылают на вершинах пирамид. Сами эти пирамиды, уродливые, приземистые, выросшие из напоенной кровью земли. Корни их уходят вглубь проклятого города, на них, могучих, держатся дома и улицы, мощеные желтым камнем.
Корни добираются до стены.
И сворачиваются, не смея коснуться ее…
— … мы росли, зная, что избраны богами… — этот голос пробивался сквозь гул ритуальных барабанов. — Нас кормили мясом…
…и Тельма не стала уточнять, чье именно это было мясо.
— … нам было семь, когда отец решил, что настал его черед уйти Дорогой Птиц. В тот год случилась засуха, и колодцы Атцлана опустели. Он наполнил их собственной кровью… так нам сказали… и весь город плясал и пел, восхваляя силу его духа и величие жертвы…
…и вновь огни, и вновь барабаны. Душный смерти аромат и сладкий — благовоний. С вершины пирамиды город глядится крошечным.
Он далек.
Манит.
Но там, внизу, живут те, кому выпало от рождения кровью своей питать Низвергнутых Богов, дабы ослабевшие крылья их хранили благословенный некогда Атцлан.
— … нам поднесли золотую чашу, до краев наполненную кровью его. И я прекрасно помню ее вкус. Не бойся, девочка, я уже давно не пил человеческой крови…
…но камень в его клыке не поблек.
— Нам было тринадцать, когда моя сестра расцвела. Наступило время, которого весь Атцлан ждал с нетерпением: нас представили богам.
…демонам.
…с кривыми
— … я помню тот день… как сейчас помню… я вижу его во сне, маленькая девочка, которой мнится, что нет горше ее горя. Не каждую ночь вижу, нет. Но мне хватает, чтобы память была наказанием. У моей сестры смуглая кожа. Узоры на нее ложились ровно… девять часов, Тельма… девять часов я должен был стоять неподвижно, пока их наносили, орлиным пером и кистью из волос альхаши. И когда не осталось ни клочка чистой кожи, наши волосы разделили. Заплели…
…и вновь гудели барабаны, торжественно и мрачно, наполняя чужую душу предвкушением события воистину грандиозного. Чудо? Чудеса в Ацтлане случались часто, к ним привыкли, но нынешнее…
— … на шею ее повесили ожерелье из белых цветов. Мне достались желтые. Дед сам явился за нами…
Сухой старик с пергаментною кожей. И кожа эта расписана черными узорами, но нынешние не нарисованы — вырезаны костяным ножом, и это верно.
Старик облачен в плащ из человеческих шкур.
А на седой голове его возлежит величайшее из сокровищ Атцлана — Багряный венец. Правда, в нем не хватает камня…
— … он взял меня за руку… и мою сестру… никогда прежде он не позволял себе прикасаться к нам. Именно тогда я понял, что слышу их, всех, запертых там внизу, полных не отчаяния, но гнева. Пока еще лишь гнева… и голода… я ощущал эхо силы их и ужасался тому, сколь велика она.
…лестница.
Каменные грубые ступени.
Пламя на стенах. Рисунки. Тельма могла бы проникнуть глубже, и тогда поняла бы их значение. Искушение велико. К чему слушать рассказ, если можно увидеть все самой? Но она все-таки держалась на грани чужой памяти.
— … их не так много уцелело… дед, пока вел, рассказывал, что до войны народ масеуалле хранили две дюжины богов, а еще дюжина служила им. Но слабые первыми пали в той войне, а сильные лишились сил, ибо отступники отказали им в праве на кровь, священном праве, на котором держалась Земля Белых цапель. Они принимали чужую веру, уходили под чужую руку сотнями и тысячами, сотнями тысяч, говоря, что устали дарить богам жизни родных и близких, забыв, что нет чести выше…
…здесь не слышно было барабанов.
И ничего не было, кроме камня и воды, кроме зала, слишком большого, чтобы факел в руках старика мог осветить его. Но факел опустился, коснувшись каменного желоба, и в нем вспыхнуло пламя, растеклось рекою, окружило зал.
— И потому боги вынуждены были оставить своих детей. Они скрылись в Бездне, а враги запечатали выход, надеясь тем самым лишить их сил…
…в школе эту историю рассказывают совсем иначе.
— Однако пусть врата и заперты, но не настолько, чтобы разорвалась связь. Некогда боги сотворили благословенную землю из плоти своей, наполнили ее кровью, а из костей вырезали тех, кого вы зовете масеуалле…