Голодная луна
Шрифт:
— Я думаю, к концу моего рассказа у тебя будет уже достаточно материала для такой статьи.
Она рассказала ему о шоу «Подарок Джасти», о сожжении книг, о тревогах и сомнениях отца О'Коннела.
— А теперь Мэнн ходит от дома к дому, чтобы никто не мог занять выжидательную или нейтральную позицию. Я говорила уже тебе, что это носит систематический характер.
— Священник сказал, что он бы хотел, чтобы его цитировали, верно? Это может стать решающим доводом для написания такой статьи. Давай сначала поедем, осмотримся, а потом я поговорю со своими издателями.
Она минут пятнадцать ожидала
— Я тебе нужна?
— Диана, я очень сожалею, если не сказать больше, что я сам очень расстроен. Мне не очень-то повезло.
— Может быть, мне стоит поговорить с твоим издателем и все объяснить ему?
— Я бы пригласил тебя, если бы это могло принести хоть какую-то пользу. Видишь ли, в прошлом году я подготовил целую серию материалов о Билли Грэме и обо всей этой фундаменталистической реакции, и мой издатель придерживается мнения, что это события уже прошедшего года и сейчас нет необходимости вновь возвращаться ко всему этому, поскольку за последнее время не наблюдалось никакой новой вспышки такого рода движений. Все равно, ты мне нужна для более подробного рассказа, но не здесь, не в редакции.
— Тебе не кажется, что ты нужен мне больше, — вежливо сказала Диана.
— Да, да, в любом случае я хотел бы оплатить ужин. Я заканчиваю работу ровно в шесть.
— Мы потом обсудим, кто будет платить, когда они принесут нам счет. Я должна еще сходить в библиотеку…
Однако в читальном зале библиотеки с высокими светлыми потолками, где она сидела за столом с книгами, которые хотела изучить, обнаружилось, что, казалось, нельзя было найти никакой информации, которая могла бы пролить свет на происходившие в Мунвэле события, объяснить такую странную одержимость Мэнна по отношению к пещере. Хотя ей все-таки удалось найти несколько упоминаний о Мунвэле. Потом, когда она изучила каталог, пролистала его еще раз более досконально и неожиданно наткнулась на имя автора, которое было ей знакомо.
Запись в каталоге была сделана под литерой «Л» — Лютударум. Книга оказалась безымянным памфлетом в зеленой обложке. Это была работа о свинцовом руднике позднеамериканского периода. Автор изобразил местоположение рудника на карте-схеме, отметив и город Лютударум, в расположении которого Диана безошибочно узнала Мунвэл. Имя автора было Натаниэль Нидэм.
— Я должна была вспомнить о нем, — сказала Диана Нику после ужина в китайском квартале. — Он живет как раз на пустошах. Если кто-нибудь, кроме Мэнна, и знает о тайне пещеры, то это наверняка должен быть он.
— Допустим, что это и означает какую-то тайну, к которой он тоже, как и Мэнн, имеет отношение. Однако тебе не кажется, что все это чертовски отдает фрейдизмом: вся эта идея о глубине, тьме и дьяволе во тьме?
Ее мимолетная улыбка вдруг исчезла с лица:
— Я думаю, все это намного серьезней и больше, чем простой фрейдизм. Хотя, конечно, ходит предостаточно всяких историй о самой пещере.
— Пока нам все-таки ничего не известно о Мэнне, кроме того, что настоящее имя отца было Мэннпайл, и я никого не собираюсь обвинять за искажение этого факта. Боюсь, он никогда никому не расскажет всей правды о своем прошлом.
— Все-таки, скажи мне, почему
— Тебе что-нибудь говорит название радио «Свобода»? Думаю, что нет, так как в твоем районе ее программы обычно заглушаются передачами евангелисткой станции. Это пиратская станция, где я обычно выходил в эфир, говоря о вещах, которые газеты никогда не разрешили бы мне опубликовать на своих страницах. Когда я вернулся из вашего города, выяснилось, что я недостаточно хорошо замаскировал свой голос, так что мой издатель догадался, кто вел передачи на той радиостанции под псевдонимом…
— О, черт!
— Он подошел к этому довольно серьезно. Могу даже сказать тебе, что мне еще очень повезло, что я до сих пор работаю в газете. А потом женщина, которая руководит станцией, сказала, что если мне так дорога правда, я должен сообщить в передаче, кто я, и работать исключительно для станции. Это стало концом в общем-то неплохих отношений и возможно шансом как-то помочь тебе. И не забывай, я обещал тебе подыскать подходящую работу.
— Я ловлю тебя на слове, да? Я должна была давно покинуть Мунвэл. Тем более, что с тех пор, как мои родители покинули этот город, они, казалось, и не стремились сюда возвращаться.
Он, казалось, был смущен ее внезапной горечью в голосе:
— Неужели все так плохо?
— Ник, когда я начала преподавать в той школе, дети сначала ужасно боялись меня, потому что они думали, что я похожа на других учителей оттуда. Это плохо?
— Ну а потом, когда они поняли, что ты не такая страшная, я представляю, как они стали отбиваться от рук.
— Конечно, тогда они поняли, что я не собираюсь бить их или отправлять к директору на «исправительную» порку розгами. В Нью-Йорке мы никогда не секли детей розгами и нам не нужно делать это здесь. Это чертовски достает меня, когда я слышу от многих родителей, что такие меры не могут принести никакого вреда ребенку. Мне кажется, многие люди забыли, каково было им после этого, когда они еще сами были детьми и учились в подобных школах. Иначе они ни за что не послали бы туда своих детей. А они до сих пор боятся прослыть смутьянами, даже сейчас, когда они давно уже выросли и сами стали родителями.
— На этом страхе и играет Мэнн.
— Это еще одна вещь, которая меня беспокоит. Мои дети никогда не скажут, что они верят в те страшные сказки, которые он рассказывает, в то время как они не верят в них. Но я боюсь, что он и его последователи могут истолковать это по-новому и понесут всякую чушь о том, что дети выступают против Мэнна и его братства.
Ник глубоко вздохнул и поднялся со своего места:
— Я не могу больше вести радиопередачи, но еще могу передавать на радио «Свобода» свои истории. Давай я позвоню сейчас Джулии.
Он вернулся с разочарованным видом:
— Я не смог дозвониться. Я попробую позвонить еще раз через несколько минут. Джулия сможет взять интервью у тебя.
— Ешь, а то твоя еда совсем остынет. Ник, я думаю, было бы лучше, если бы я не выходила в эфир. Мы оба знаем, что я действительно должна сделать.
— Мы знаем? — с сомнением сказал Ник.
— Конечно. Я должна вернуться в школу, подписать эту чертову бумагу, чтобы иметь наконец возможность присматривать за своими детьми, оберегать их.