Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница
Шрифт:
– Мои советники опасались, что вы создадите массу проблем… Вы ведь не собираетесь создавать проблемы, верно?
– Верно, – киваю я.
– Я им так и сказал. Сказал, что любая девушка, сохранившая свою жизнь столь высокой ценой, не станет обеими руками отталкивать этот дар. Тем более если у нее есть семья. Мама, сестра и… кузены.
По тому, как он протянул последнее слово, я понимаю: президенту отлично известно о том, что мы с Гейлом – вовсе не веточки одного родословного
Стало быть, карты брошены. Может, оно и к лучшему. Не люблю непонятных угроз. Всегда легче, если знаешь расклад.
– Давайте присядем. – Сноу занимает место за столом из полированного дерева, за которым Прим делает уроки, а мама подсчитывает семейный бюджет.
Он не имеет на это никакого права, равно как и вообще находиться здесь. Впрочем, у кого же тогда все права? Я опускаюсь напротив, на стул с резной прямой спинкой. Его явно делали для человека повыше: ноги едва достают до пола.
– У меня неприятности, мисс Эвердин, – говорит президент. – И начались они в ту самую минуту, когда вы воспользовались на арене своими ядовитыми ягодами.
Я это сделала, желая проверить, что решат распорядители Игр – остаться без победителя, если мы оба покончим самоубийством, или позволить нам сохранить наши жизни.
– Будь у Сенеки Крейна хоть немного мозгов, он бы раздавил вас на месте, словно букашек. К несчастью, наш главный распорядитель оказался сентиментальным глупцом. И вот, пожалуйста. Попробуйте догадаться, где он сейчас?
Я молча киваю: судя по тону высказывания, Сенеку казнили. Теперь, когда нас разделяет только стол, запах крови и роз обостряется. Роза – у президента на лацкане, это понятно, причем аромат генетически был усилен, в жизни цветы так не пахнут. А что касается крови… Даже не знаю.
– После этого мне оставалось одно: позволить вам разыграть вашу маленькую комедию. Нет, вы были просто прелестны: эдакая наивная влюбленная школьница. Обитателей Капитолия ваша игра убедила. А вот в дистриктах, к сожалению, на обман купились не все.
Видимо, на моем лице мелькает легчайшая тень удивления.
– Разумеется, вы об этом не подозревали. Где уж вам знать о настроениях в остальных дистриктах! Между тем некоторые восприняли ваш незатейливый фокус как знак открытого неповиновения, а вовсе не безоглядной любви. Ну, а если девчонке из Дистрикта номер двенадцать позволено бросить вызов Капитолию и уйти безнаказанной, что помешает им поступать точно так же? Что помешает, к примеру, устроить мятеж?
Смысл последнего предложения доходит не сразу. А потом обрушивается на меня всей своей тяжестью.
– Неужели начались мятежи?
Трудно сказать, страшит меня эта мысль или, наоборот, воодушевляет.
– Пока
Меня поражает прямота и даже искренность его речи. Можно подумать, Сноу на самом деле превыше всего ценит благополучие жителей Панема, а ведь это полная чушь.
Не знаю, откуда берется смелость, но я говорю:
– Какая хрупкая система: рушится из-за горсти ягод.
Собеседник долго молчит и пристально разглядывает меня.
– Да, хрупкая, только не в том смысле, что вы подумали.
Раздается стук в дверь, и в кабинет просовывает голову капитолиец.
– Ее мать спрашивает: вы чай пить будете?
– Буду. С удовольствием, – говорит Сноу. Дверь открывается шире; на пороге стоит моя мама с подносом. – Сюда, пожалуйста. – Положив книгу на угол, он похлопывает ладонью посередине стола.
Мама опускает поднос. На нем фарфоровый чайник и чашки (сервиз из ее приданого), сливки, сахар, тарелка с печеньем. Печенье украшено цветочками из глазури нежных оттенков – разумеется, это работа Пита.
– Как любезно. Забавно, знаете ли: многим людям и в голову не приходит, что президентам тоже хочется есть.
Надо же, само добродушие. По крайней мере, мама слегка успокаивается.
– Может, еще что-нибудь? – спрашивает она. – Если вы голодны, я бы приготовила…
– Нет, этого более чем достаточно. Благодарю.
Ясно: он ее выпроваживает. Мама бросает на меня быстрый взгляд и уходит. Президент наливает нам чаю, кладет себе сахар, сливки и долго-долго мешает ложечкой. Похоже, он все сказал и теперь ожидает ответа.
– У меня и в мыслях не было подстрекать людей к мятежам, – говорю я.
– Верю. Но это неважно. Ваш стилист оказался пророком, выбирая наряды. Вы, «Огненная Китнисс», бросили искру, способную (если вовремя не принять меры) разгореться в адское пламя, которое уничтожит Панем.
– Почему бы вам не убить меня прямо сейчас? – выпаливаю я.
– Прилюдно? – осведомляется Сноу. – Это лишь подольет масла в огонь.
– Тогда подстройте несчастный случай.
– Кто купится на такую дешевку? – возражает он. – Вы бы сами купились?
– Тогда скажите, что нужно сделать, и я это сделаю.