Голодные игры. Наконец-то счастливо
Шрифт:
В первую же секунду прибытия в гостиницу я попросила телефон и набрала номер Пита. Разговор, мягко говоря, не удался. Сначала он не понял кто это, что дало мне время быстро все рассказать. На мои нелепые, сумбурные объяснения я услышала злое, яростное, ненавистное: «Ты мне больше не нужна» и короткие гудки.
Эти слова я прокручивала в голове второй день. Я даже ночью не спала, во рту и крошки не было. Хотя было бы неплохо уже пообедать, ведь моя голодовка навредит ребенку, и я снова его потеряю.
За два дня я пришла в норму. Даже стала радоваться жизни. Если так подумать, то пока что в моей
Еще я подумала, что не стоит переживать из-за Пита. Когда-нибудь помиримся. Я люблю его, он любит меня, просто сейчас очень злится и думает, что ненавидит. Джоанна предлагала рассказать ему о ребенке. Но я отказалась. Либо Пит будет думать, что это ребенок Гейла и возненавидит и его, и меня. Либо он будет думать, что ребенок его, но тогда останется со мной только из-за него. А мне такого счастья не нужно. Я хочу, чтобы он был со мной, потому что любит, а не потому, что ребенку нужен отец.
С утра пораньше звонит телефон. Первый порыв швырнуть его в стену. Сонно потягиваюсь, вытаскиваю руку из-под одеяла и, не отрывая головы от подушки, прижимаю телефон к уху.
– Здравствуй, милая, - слышу женский голос. Мама. Не особо хочу с ней разговаривать, но вместо того, чтобы положить трубку, просто молчу. – Китнисс, прости. Просто вы с Гейлом всю жизнь вместе, вот мы и подумали.., - неловко начинает говорить мама, но я тут же ее перебиваю.
– А подумать о том, что и он, и я довольны своей жизнью? Что и у него, и у меня есть человек, которого любим? Об этом вы не подумали? – я больше не могу удерживать в себе то, что держала три дня. – Мам, – я пытаюсь говорить спокойней. – У меня есть Пит и мне хорошо с ним.
Перевожу дыхание. Теперь можно не переживать днем и ночью о том, что мама узнает где я и насильно заставит выйти за Гейла. У нас, хоть и сменилась власть, но обычаи по поводу брака остались. Ребенок остается с тем, с кем хотят его оставить родители.
Я слышу, как маму кто-то зовет на том конце провода по имени.
– Прости, мне пора. Прости, если сможешь, - короткие гудки. Я теперь смогу вернуться в Двенадцатый.
Как отреагирует на все это Пит? Что я ему скажу, когда вернусь? А, может, он увидит меня и сразу поймет, что я не врала во время нашего последнего разговора, что действительно мне нужен только Пит. Буду надеяться, что так.
Проходит несколько дней, и вот я иду по знакомой дорожке, ведущей в деревню победителей. Еще несколько метров и я открываю дверь нашего с Питом дома. Моя летняя обувь стоит в коридоре, значит, Пит не решил меня отсюда выгнать. Кстати о нем. Я буквально врезаюсь в него. Сначала неосознанно отступаю на пару шагов и замираю. Пит тоже. Мы уставились друг на друга. Пит, наверное, не ожила меня здесь видеть, а я просто счастлива, что могу стоять рядом. Поддаюсь внезапному порыву и обнимаю его. Секунда, две, три. Пит стоит все так же. Его руки не обвивают мою талию. Он не рад меня видеть и, даже, не пытается скрыть презрение в глазах. Я вновь отступаю на несколько шагов.
– Не прикасайся ко мне, - цедит он сквозь зубы. С его губ вот-вот слетит еще что-нибудь, но
– Здравствуйте. Вам, наверное, Китнисс к телефону? – слышу голос Пита из соседней комнаты. Больше чем уверена, что это мама. Отлично. Не буду с ней разговаривать. Никогда в жизни. И ни за что. – Со мной поговорить? – удивленный голос Пита. А вот это уже что-то новенькое. Что она хочет ему сказать?
Не хочу подслушивать и выхожу из дома. Сейчас раннее утро, но я все-таки решаю заглянуть к Хеймитчу. Медленно перебираю ноги по едва заметному слою ноябрьского снега. От холодного ветра слезятся глаза, хотя, я не думаю, что дело только в ветре. Поднимаюсь по скользким ступеням и, как обычно без стука, открываю скрипящую дверь.
В первую очередь меня удивляет то, что в доме идеальный порядок. После то, что здесь нет никаких запахов. Как после долгого проветривания, но тут не холодно. В доме у моего ментора чисто, тепло и… не знаю… уютно. Так было пару раз, лишь, когда приезжала Эффи. Лениво перебирая ноги, направляюсь в гостиную. Провожу ладонью по полке, висящей вдоль стены. Не пылинки.
То, что я видела, зайдя в комнату, повергло меня в шок. На диване сидел Хеймитч, совсем рядом Эффи. Все бы ничего, но они целовались.
Наша Эффи ничуть не изменилась. Все тот же яркий парик, на этот раз он сиреневый. Одежда и макияж в тон.
– Здравствуй, солнышко, - ироничным голосом приветствует меня Хеймитч. – А где муженек? – интересуется он. Слезы сами по себе начинают течь из глаз и я, развернувшись на пятке, стараюсь уйти как можно дальше от ментора, который все время бьет по самому больному. Пролетаю мимо Пита, который, судя по всему, направляется туда, откуда я бегу со всех ног. Все равно. Сейчас я хочу одного.
Я хочу поесть сырные булочки. Стоп. Кажется, я только что страдала по поводу Пита и всего, что связанно с нашей ссорой. Хотя, с другой стороны, я не ела со вчерашнего вечера.
Через полчаса на пороге вырисовывается Хеймитч. Я стою и мою посуду, а ментор молча садится за стол и начинает жевать хлеб. Меня снова тошнит и, не сказав ни слова, направляюсь в ванную комнату. Через полчаса мне, наконец, полегчало и я с невозмутимым видом продолжаю делать то, что делала.
– Солнышко, а ты часом не беременна? – интересуется Хеймитч.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, в ответ слышу лишь смешок. Вот я идиотка! Надо было спросить: «С чего ты взял?». Тогда бы он думал, что нет, а теперь…
– Почему Питу не скажешь? – в его голосе я слышу упрек. Наверняка думает, что ребенок от Гейла. Какое ему вообще дело? Хотя, за время нашего знакомства он заменил отца и мне, и Питу, так что вполне имеет право задавать такие вопросы.
– Он мне сегодня даже «привет» не сказал. С чего бы вдруг мне рассказывать ему что-то? – интересуюсь я, но сама прекрасно понимаю, что причина не в этом. Не знаю почему, но я уверенна, что Питу покажется, будто ребенок Гейла. Тогда он уедет куда-нибудь, и я вряд ли когда-нибудь увижу моего мальчика с хлебом.