Шрифт:
Пролог
Настоящее и будущее – лишь продолжение прошлого. Мысли, поступки сегодняшних людей уже предопределены теми, кто жил до них, но сами люди об этом не задумываются…
В 1812 году французский император Наполеон двинул свои войска на Россию, дошел до Москвы, разорил ее, разграбил, сжег. В 1941 году Адольф Гитлер так же, как Наполеон, рвался к Москве, хотел ее захватить. И тот и другой надеялись, что, овладев Москвой, получат власть над всем миром. Но не все помнят, что, прежде чем двинуться на Россию, и тот и другой воевали в Северной Африке. Их не интересовали завоеванные земли, оба они
А начиналось все так… Тогда же, когда Бог дал Моисею заповеди на скрижалях, дьявол написал свои заповеди. Если Бог высек слова свои на каменных скрижалях, то дьявол выжег послание на золоте, ярком и слепящем, как огонь преисподней. Что прочел на скрижалях библейский Моисей, знают все – это заповеди Божьи. А вот что выжег дьявол на золоте?
Господь решил, что никто из людей не должен знать своего будущего. Дьявол же выжег на золоте то, что людям знать не дано. Кто прочтет письмена на скрижали – узнает судьбу от дня первого до дня последнего и сможет избежать всех злоключений, получит власть над миром. И сделал дьявол так, что уничтожить его золотую скрижаль невозможно, она вечна, как вечно зло. Прочесть ее можно, лишь когда светила станут в определенном порядке.
Нашли послание дьявола в пустыне жрецы египетских фараонов, завладели им, прятали его и хранили как зеницу ока. Лишь посвященным приоткрывали они тайну, позволяли заглянуть в будущее. И тогда дьявол радовался, тогда рекой лилась кровь и тысячами гибли люди. Мрак опускался на землю, меркло солнце. Так продолжалось, до тех пор, пока не завладели этой золотой скрижалью христианские первосвященники, они первыми поняли, что нельзя человеку даже заглядывать в дьявольские письмена. Но уничтожить золотую скрижаль выше человеческих сил, оставалось таить ее и прятать.
Прятали ее первые Папы Римские, а когда Рим погибал под натиском варваров-язычников, тайно отправили ее константинопольскому патриарху. Погибла и Византия, захваченная турками-сельджуками.
Золотая скрижаль оказалась в Москве. Прятали ее русские первосвященники, как и их предшественники, надежно, чтобы никто не смог увидеть и прочесть, заглянуть в будущее. От патриарха к патриарху передавалось тайна.
И понял дьявол: крепки христианские первосвященники, не впадут в искушение, будут хранить тайну. Отправил он своего посланника отыскать золотую скрижаль. И появился на Земле этот гад в обличье человека, принимали его монархи и правители как астролога, чародея, предсказателя. И нашептывал посланник дьявола, что есть золотая скрижаль, надо лишь отыскать ее, а заполучив ее, станешь непобедимым, завладеешь всем миром.
Есть точные свидетельства историков и биографов, что за спиной каждого великого диктатора стояла таинственная личность, обладавшая огромным влиянием, – это был он, посланник дьявола. Был он рядом и с Наполеоном, и с Гитлером…
Наполеон с помощью посланника дьявола сумел отыскать в захваченной Москве спрятанную патриархами золотую скрижаль. Но прочесть ее посланник мог лишь при определенном положении небесных светил. Скрижаль и награбленное в первопрестольной столице церковное золото охраняли самые преданные гвардейцы.
При отступлении обоз с золотом и скрижалью провалился под лед. Времени на подъем бесценного груза не было – по пятам шли казаки.
Посланник дьявола оставил верного человека – одного из гвардейцев-корсиканцев, назначив
Тем же палашом, которым рубил медаль, император пересек гвардейцу сухожилия на ноге, чтобы тот не мог следовать за ним.
Гвардеец прибился к одинокой женщине, купил пчел, он и сам не знал точно, что охраняет. Он и его потомки неукоснительно выполняли наказ императора и его советника – хранили тайну места.
– Золотые пчелы одна за другой пробирались сквозь узкую щель летка. Они кружили над ульем, поблескивая крылышками. Их гудение и жужжание то становились враждебными, тревожными, то растворялись в миролюбивом шуме ветра. С реки и с болота на луг надвигались удушливый запах прелого аира и пронзительный запах подгнившей рыбы. От этого запаха становилось дурно, кружилась голова. Слышались голоса мужчин, неразборчивые, словно доносились они из-за стены.
Под брезентовым навесом стоял короткий, сколоченный из грубых досок стол, стулья заменяли березовые чурки. За столом расположились трое мужчин. Они с опаской поглядывали на домик, избегали резких движений, чтобы не привлечь к себе гудящих насекомых. От домика к навесу торопливо шел приземистый мужчина, он нес перед собой жестяную миску, из которой торчали черноватые соты. От солнца, которое нещадно жгло землю, соты прямо на глазах сочились. Казалось, еще немного – и они расплавятся. Мужчина шел, тяжело, ступая, вразвалочку, на его до черноты загорелой шее покачивался странный предмет на черном шнурке – половинка то ли старинной монеты, то ли медали.
– Покушайте, люди добрые, медка настоящего. Такого вам нигде не предложат.
– Я-то думал, мы с тобой не договоримся, а ты человек понятливый, сразу согласился, – произнес мужчина, сидевший за столом, и провел ладонью по седому затылку, а затем медленно той же рукой взял пистолет – зловеще черный на струганных досках – и переложил его себе на колени.
Двое других мужчин, сидевших за столом, молчаливо кивнули в знак согласия. Над тающими сотами кружили пчелы.
– Я смотрю, жарко вам, люди добрые, – мягко и ласково произнес пасечник. – Может, кваску холодного? Он у меня прямо-таки ледяной. Попьете, а потом я вам и место покажу.
– Хороший день выдался, – глядя на соты, сказал мужчина с пистолетом, – просто именины сердца, – при этом его взгляд оставался жестким, хоть губы и расплывались в блаженной улыбке.
Так смотрит на мир человек, совсем недавно вышедший из-за колючей проволоки, уже наслаждающийся жизнью, но еще не забывший запах телогрейки и скрип снега под сапогами. Он поглаживал рукоятку пистолета, иногда барабанил по ней пальцами, потягивался, ежась под горячими лучами высокого солнца.
– Я сейчас, ребятки, – мужчина в расстегнутой рубашке отошел недалеко – к маленькому сарайчику, стоявшему поодаль, под старым расколотым молнией дубом. Из сарайчика он вернулся с большим глиняным кувшином. На указательном пальце правой руки пасечника висели три эмалированные кружки.