Голос моей души
Шрифт:
– Не припомню, чтобы мы пили на брудершафт, – с вызовом заявил он.
Стражник приготовился нанести удар, Андре – ответить, хотя ничем хорошим это для него закончиться не могло. Но маг едва заметно отрицательно повел головой, заставляя охранника остановиться.
– Прошу прощения. – Насмешка в его голосе если и была, то едва заметная. – Итак, не обратили ли вы внимание на что-нибудь необычное? Изменение в ее состоянии? Какие-либо странные явления?
Я напряженно следила за разговором. Сейчас сердце должно было бы забиться так часто, чтобы заглушить своим отдающим в ушах стуком все прочие звуки.
Андре безразлично пожал плечами.
– Никаких изменений не заметил. Она все время выглядит так же, как сейчас. А странности… Странно, что она до сих пор дышит, учитывая, что ей не дают ни еды, ни питья.
Альт Ратгор пристально посмотрел на него, потом коротко кивнул.
– Что ж, благодарю за помощь.
Утратив к нам всякий интерес, маг вышел из камеры. Стражники поспешили за ним.
Я подождала, пока стихнет звук шагов. Потом, ни слова не говоря, вылетела из камеры и устремилась вслед за магом. Удостоверилась в том, что он поднялся на несколько этажей и действительно выходит из тюрьмы, и с чувством облегчения вернулась назад.
– Спасибо! – сказала я сокамернику, привычно пристроившись под потолком.
– За что? – поднял голову Андре.
– Ты меня не выдал.
– С какой стати мне было это делать? – удивился он.
– Да мало ли. Кто я тебе, в сущности? Не жена, не невеста, не сестра. Совершенно посторонний призрак. Ты мог бы попытаться выторговать для себя какие-нибудь поблажки в награду за ценную информацию.
– Неужели? И какие? – с фальшивым воодушевлением поинтересовался Андре. – Вроде лишнего куска хлеба в придачу к здешней каше?
– Ты не успел как следует наголодаться, – хмуро усмехнулась я. – Со временем поймешь, что лишний кусок хлеба в день – это тоже совсем не мало.
– Может, ты и права, – равнодушно отозвался сокамерник. – Но я не собираюсь пресмыкаться перед кем бы то ни было ради этого хлеба. Тем более сдавать своих таким, как Йорам альт Ратгор.
– А разве призрак может быть своим? – поинтересовалась я.
– А почему нет? – откликнулся Андре. – Лучше скажи, почему считаешь информацию, которой я располагаю, настолько для него ценной.
– Не знаю, – в отчаянии ответила я, сбившись со счета, в который раз за последнее время произношу эти слова. – Но почему-то для него это важно. Он меня ненавидит. И ждет моей окончательной смерти. Хоть и считает, что фактически меня уже нет. И, наверное, он где-то прав.
– Спорный вопрос, – возразил сокамерник. – Любопытно, почему твоя судьба так для него важна. Не думаю, что глава магического ведомства Риннолии многих посещает в тюрьме.
– Не знаю, – только и могла повторить я. – А ты бы в следующий раз поостерегся провоцировать этих скотов. Они ведь ударят безоружного мечом и не дрогнут. Да и потом им ничего не будет, учитывая социальный статус таких, как мы с тобой.
– В общем-то ты права, – поморщился Андре. – Но иногда мне кажется, что так даже лучше. Не думаю, что меня долго продержат здесь в живых. Не уверен, конечно, но… вероятность три к двум, что мне рано или поздно устроят какой-нибудь несчастный случай. Погиб во время драки. Редко ли такое бывает в тюрьме? А если так, уж лучше я буду бороться в этот момент. А не подставлю кинжалу спину.
– Понимаю, – согласилась
Андре очень серьезно посмотрел под потолок, как раз туда, где я находилась.
– Нет, – ответил он, – не против.
За ним пришли через два дня. Снова стражники, снова в нестандартное время. На этот раз трое. Прежде чем вывести его из камеры, на руки надели кандалы.
– Ну вот, кажется, и оно, – тихо сказал Андре, повернувшись к стене. Вроде бы как бормотал себе под нос, но я-то знала, что он обращается ко мне. И подлетела совсем близко, чтобы все слышать. – Если не вернусь, то прощай. И… держись. Ты же не так просто выжила.
Стражник, не церемонясь, схватил его за плечо и толкнул к выходу.
– Я пойду с тобой! – решительно заявила я.
Ясное дело, охрана меня слышать не могла.
Я вылетела из камеры сквозь решетку и последовала за ними. Мы прошли по коридору, потом поднялись на два лестничных пролета. Дальше снова был коридор, гораздо лучше освещенный, чем наш. Я видела, как Андре щурится с непривычки. Потом его ввели в какую-то комнату. Двое стражников остались снаружи. Тяжелую, толстенную дверь сразу же закрыли. Я попыталась просочиться внутрь, но не тут-то было. Как будто натыкаюсь на стену. Причем не на ту, каменную, которую мне ничего не стоит преодолеть, а невидимую. Магическую. За время своего призрачного существования я столкнулась с подобным впервые. Впрочем, не так уж и много я перемещалась в качестве призрака. Так или иначе, меня эта оболочка не пропускала. Я облетела камеру со всех сторон. Даже попробовала проникнуть туда сквозь потолок. Не вышло. Поэтому я осталась ждать снаружи, вместе с не подозревающими о моем присутствии стражниками. А вскоре из-за двери послышались крики.
Звук был приглушенный, на грани слышимости, но я отлично понимала: для того, чтобы он проник в коридор из хорошо изолированной комнаты, кричать должны громко. Сомнений касательно того, кто именно кричит, тоже было мало. Я вдруг пожалела о том, что не могу заткнуть уши. Но стоило мне об этом подумать, как пришло понимание: даже если бы такая возможность была, я все равно бы этого не сделала. В конце концов, спрятать голову в песок мне легче легкого и сейчас: вернулась в камеру, и все, никакой слышимости. Но я оставалась здесь, у самой двери, над головами привычно скучающих стражников, и металась из стороны в сторону до самого конца.
Сколько прошло времени, не знаю, я вообще плохо его ощущала теперь, когда стала призраком. Полчаса, сорок минут, час? Не могу сказать наверняка. Крики наконец стихли. Спустя еще какое-то время дверь приоткрылась, стражников позвали внутрь. Я попыталась проскользнуть в помещение вместе с ними, но натолкнулась все на ту же незримую стену. Впрочем, ждать уже оставалось недолго. Стражники почти сразу же вышли обратно в коридор. Андре несли на руках. Он был без сознания. Рубашка порвана еще в нескольких местах, лицо перепачкано текущей из носа кровью. Кандалы сняли. На запястьях и щиколотках – следы от врезавшихся в кожу веревок. Я подлетела к самым его губам, чуть-чуть приоткрытым. Прислушалась. Дышит.