Голос моря. Научно-фантастические повести
Шрифт:
Завывал ветер, свистал в снастях, огромные волны толкали судно, многотонные удары обрушивались на его корпус, а в командирской рубке и в рубке штурмана шла тихая напряженная работа.
Светились цветные лампочки и шкалы приборов, отмечая крен я напряжения, возникавшие в отдельных частях корпуса судна, слышались доклады команды и приборов, неторопливые распоряжения капитана, - которые он отдавал, не повышая голоса. Четкая, слаженная работа, как в лаборатории при производстве важного опыта.
Стихийным силам природы противопоставлялись спокойная решимость, воля людей, твердо уверенных
На миг я огляделся по сторонам. Огромные глыбы воды, зеленоватые и полупрозрачные, как льдины, толпились у бортов, тесня друг друга и захлестывая палубу. Временами казалось, что в стены рубки бьет тугая струя из брандспойта. Люди спокойно выполняли работу, словно все то, что творилось снаружи, не имело к ним никакого отношения.
Эта картина подлинного покорения шторма, настоящей власти человека над стихией ничем не напоминала читанные мною в детстве романы о морских бурях и кораблекрушениях, которыми я так увлекался.
Да, такое судно не назовешь игрушкой морских волн!
– как любили выражаться добрые старые романисты. Корабль шел, не снижая скорости, волнам наперерез, держа твердый курс.
Когда шторм миновал, и по океану, насколько можно было охватить взглядом, катились крупные с запрокидывающимися гребешками, но уже не страшные волны, я возобновил разговор с Алексеем Ивановичем.
– Так что же это за прибор, который так вовремя и точно предсказал вам непогоду?
Молодой штурман оторвался от карты, на которой автоматический определитель местоположения судна только что сделал очередную отметку, затем неторопливо занес в журнал координаты (прибор медленно, словно диктуя, произнес их вслух) и сообщил:
– Недавно выпущен у нас в Ленинграде. Институтом профессора Смородинова. Проходит испытания.
Так вот оно что! Собственно, я об этом догадывался уже и сам
Ну, разумеется, Смородинов не мог забыть тот вызов, который сделала науке обыкновенная медуза. Вот его ответ - серьезный, технически совершенный и, надо честно признать, блестящий!
– Ну, и как прибор, по вашему мнению?
– спросил я Алексея Ивановича. Мне интересно было знать суждение молодого моряка, недавно оставившего институт, представителя нового поколения судоводителей, иначе смотрящего на дело, чем мы, люди, увлекавшиеся в молодости морскими рассказами Станюковича.
– Прибор ничего, - охотно ответил он.
– Кое-что, конечно, не вполне удовлетворяет. Например, желательно, чтобы он предсказывал и примерный срок окончания шторма. Это для нас, моряков, очень важно. Да и не для одних моряков. Ну, и потом есть ряд других претензий - уже с точки зрения навигации. Все это учтут, наверное, при серийном изготовлении. Просили присылать отзывы. А так прибор - ничего, обещающий
Обещающий? Все-таки поразительна эта требовательность советских людей! Все им мало А с другой стороны именно это-то и заставляет нас, техников, двигаться все время вперед.
С нетерпением стал я ждать встречи с Петром Ивановичем.
На даче, где мы сидели на веранде за круглым столом, было мирно и спокойно. Сосны чуть покачивали вершинами, ветерок гулял по саду, сдувая дождевые
Песок уже высыхал, и море, шагах в двухстах, осторожно, словно пробуя, трогало его своими волнами.
– А никакого секрета не было, - весело говорил Петр Иванович.
– Я ведь еще тогда, на Черноморской станции, с Шавровым об этом говорил. Мне сразу стало видно, что пошли они не самым лучшим путем.
– Не самым лучшим?
– Ну, да. Сбила их с толку эта удача с радиозондом, с водородным шаром, - случайное в общем открытие. Они увлеклись им, построили металлический резонатор и не заметили, как пошли по пути гамаруса.
– Кого?
– переспросил я, не сразу поняв, в чем дело.
– Гамаруса. Другими словами - морской блохи. А эта блоха, хотя и носит имя внушительное, как у средневекового ученого, не лучший аппарат из тех, что создала природа.
– Какой же "аппарат" лучше?
– Медуза, конечно.
– Почему?
– я пожал плечами. Мне казалось, что тут сказывалось личное пристрастие профессора к этим плавающим в воде "парашютам" - он однажды так их назвал.
– А вы вспомните, - профессор укоризненно покачал головой, - медуза-то ведь, гораздо раньше почувствовала приближение шторма, чем блоха! Неужели вы не обратили внимания?
Я сказал, что заметил, конечно, в свое время, это обстоятельство, но в дальнейшем не придал ему как-то особого значения. Может быть, у одних животных более чувствительный воспринимающий аппарат, чем у других, только и всего.
– Дело не в одном только строении организма животных, - возразил Петр Иванович, - а и в среде. Это же так легко было догадаться! В воде все колебания, в том числе и инфразвуковые, распространяются быстрее, чем в воздухе. Вот почему до медузы они доходят быстрее, чем до морской блохи, живущей на суше.
– Если бы, - продолжал он, - на Черноморской станции подошли к вопросу аналитически, а не шли бы эмпирическим путем, как они делали, они, конечно, взялись бы за изучение условий прохождения инфразвуков именно в водной среде. Здесь, кстати, нет тех местных помех, на которые жаловался Шавров. Вы устранили эти помехи, вернее - уменьшили их, а можно было избежать их совсем. Признаться, меня удивило, что вы не заметили этой простой вещи, она так бросалась в глаза. Вот почему я без особого пыла, как вы говорите, рассматривал тогда ваш проект.
– Почему же, - воскликнул я, - вы не сказали мне этого сразу, тогда же?
Мне стало неловко: я вспомнил свое самомнение, свою тогдашнюю убежденность в том, что именно я (с большой буквы) нашел наилучшее решение из всех возможных. А мое любование собой, своей ролью человека, бескорыстно отдавшего другим ценнейшую идею, - показалось сейчас просто отвратительным.
– Вы забыли, - засмеялся Смородинов - он не замечал моего душевного состояния, - что вы разрабатывали свое устройство по секрету и показали мне чертеж, когда он был уже готов. Вот вам еще один минус кустарного подхода к делу. А когда вы ознакомили меня с вашей идеей, что же я должен был сказать вам: разорвите ваш чертеж?! Это было бы неразумно. Я даже нарочно не сказал вам ничего о своем варианте предсказателя шторма.