Голос сердца. Книга вторая
Шрифт:
Франческа оперлась на капот и, слегка дрожа на ветру, втянула голову в воротник толстого шерстяного свитера. Она посмотрела вверх на небо. «Темные облака на безлунном небе» — это, кажется, из Руперта Брука? «Твоя любовь уходит без следа…» Следующая строка известного стихотворения промелькнула у нее в голове и замерла, осененная новой мыслью: «В этом доме не было любви, одна только болезнь Катарин. Почему мы с Ником постоянно прощаем ей ее несносное поведение, почему мы миримся с ним? Наверное, потому, что мы любим ее и тревожимся за нее. Бедная, милая Кэт! Она в нас нуждается. Мы обязаны
— Можете расслабиться, Франки, — донес до нее ветер голос Ника, который бежал к ней через лужайку, размахивая фонарем. — Сад так же пуст, как и чердак. Стоп, для полной уверенности следует осмотреть еще гараж.
— Вы совершенно правы, дорогой! — крикнула в ответ Франческа, и напряжение отпустило ее. Пару секунд спустя Ник вел ее в дом, недоуменно качая головой. Он запер входную дверь и пригладил ладонью растрепанные ветром волосы.
— Вот что чертовски странно — машина Катарин стоит в гараже. Пошли, детка, проходите в гостиную. Боже, да вы посинели от холода! Считаю, что нам необходимо что-нибудь выпить.
— Слава Богу, с Кэт и остальными ничего страшного не произошло. Убеждена, что она куда-то уехала. Кто-то заехал и увез ее с собой. Не нахожу других объяснений, Никки.
— Я тоже так считаю. Но где миссис Дженнингс? Она обычно остается тут до десяти. Что могло оторвать ее от дел посреди дня? И куда, черт побери, запропастилась Рената?
— Ник, мне сейчас в голову пришла одна мысль…
Франческа схватила его за руку.
— Может быть, Катарин похитили вместе со всеми остальными?
Ник посмотрел ей в глаза и отрицательно покачал головой.
— Непросто похитить трех женщин, не оставив при этом никаких следов борьбы. Нет, никакого насилия здесь сегодня совершено не было, я в этом убежден, честное слово.
— Миссис Дженнингс могли срочно вызвать домой, а у Ренаты, возможно, сегодня выходной. По каким дням она обычно отдыхает?
— По средам, — отозвался Ник, который, стоя на коленях перед камином, старался раздуть в нем огонь. — А сегодня — четверг. Вы не поищете лед, Франки, пока я воюю с дровами?
— Конечно.
Она повернулась и сделала шаг в сторону холла, когда Ник громко рассмеялся:
— Вы так стиснули в руках бедняжку Ладу, будто боитесь, что ее украдут. Оставьте ее здесь, дорогая, и спустите с поводка.
Смущенная Франческа рассмеялась вслед за ним. Она расстегнула ошейник и сняла его с Лады.
— Понимаю, это звучит глупо, но мне… всегда кажется, будто здесь кто-то или что-то есть, я ощущаю чье-то скрытое присутствие. Не могу найти этому объяснения. Наверное, в воздухе этого дома есть нечто такое… — Она пожала плечами. — Вы, наверное, считаете меня такой же ненормальной, как Кэт… — Франческа запнулась и принялась виновато оправдываться. — О, простите меня, Ник. Я вовсе не хотела сказать, что Катарин — сумасшедшая!
Ник печально улыбнулся.
— Тем не менее она балансирует на самой грани, и вам это известно. Порой мне кажется, что она действительно свихнулась. А что касается этого дома, то я хорошо понимаю, что вы хотите сказать по поводу этой груды кирпича. Я всегда ненавидел это место. Здесь правда какая-то неприятная атмосфера, что-то мрачное и гибельное разлито
— Да, с тоником, пожалуйста. Почему бы вам не позвонить пока миссис Дженнингс?
— Я подумывал об этом, еще когда был в саду. Сейчас попробую разыскать ее. И вот еще что. Слушайте, детка, когда будете на кухне, поищите там чего-нибудь. Сыру и крекеров хотя бы. Я умираю от голода.
— Хорошая мысль. Я сама немного проголодалась.
Ник поднялся с коленей и подошел к письменному столу. Он отыскал в записной книжке номер телефона миссис Дженнингс и набрал его, но линия была занята. «Проклятие!» — недовольно пробормотал он, схватил карандаш и начал по своему обыкновению черкать им переплетенные между собой треугольники в блокноте для заметок, лежавшем на столе. С нарастающим волнением он вновь и вновь набирал номер. Наконец телефон освободился, и Ник с несказанным облегчением услышал в трубке голос домоправительницы. Он беседовал с нею минут десять, внимательно слушая, кивая головой и время от времени вставляя уточняющие вопросы. Тем временем вернувшаяся Франческа смешивала для них напитки. Когда он положил трубку, она сказала:
— Насколько я сумела понять из вашего разговора, Катарин сегодня выставила миссис Дженнингс вон.
— Да, и та очень уязвлена этим. Внезапно Катарин пришла сегодня днем в невероятную ярость. Она накинулась на миссис Дженнингс с оскорблениями и уволила ее с завтрашнего дня. Как сообщила мне миссис Джи, она не пожелала ни минуты дольше оставаться в этом доме, все бросила на кухне как есть, сняла с себя фартук и удалилась. И возвращаться назад она не желает. А Рената на сегодня отпросилась. Ей надо было поехать на Манхэттен повидаться с кузиной, приехавшей погостить из Италии. Она вернется только завтра.
— А Кэт? Миссис Дженнингс что-нибудь знает про нее?
— Она сказала, что Катарин, когда у них вспыхнул скандал, уже была одета для выхода и собиралась ехать то ли на обед, то ли на прием, домоправительница не знает точно. Кажется, у Катарин вчера была также стычка с Ренатой, которую она заставила целый день переглаживать все свои платья, независимо от того, что она собирается надеть вечером.
Ник тяжело вздохнул. «Старая история», — подумал он, уставившись взглядом в блокнот.
— Странно, что Кэт куда-то уехала. Она ведь знает, что мы должны были приехать сегодня. Вот черт, это не лезет ни в какие ворота, как мне кажется. Но, по крайней мере, мы смогли хотя бы расспросить домоправительницу, Ник.
— Не совсем. Мы так и не узнали, куда подевалась Кэт.
— Вот, выпейте это, дорогой, — настойчиво предложила ему Франческа видя, насколько встревожен Ник. — Убеждена, что она скоро вернется.
— Да — с отсутствующим видом ответил Ник, не сводя глаз с блокнота. Прямо под своими каракулями он заметил отпечаток каких-то записей, сделанных, по-видимому, на верхнем, вырванном листе, от которого остался только неровный край. Ник приблизил блокнот к лампе и в ее свете прочитал: «Майкл. Четверг. Семь часов. Гринвич». Под этими словами были еще какие-то цифры, но они отпечатались слишком слабо, и он, не смог их разобрать.