Голос вечности

Это был первый полет к Юпитеру. Предполагалось в течение пяти месяцев, вращаясь по круговой орбите вокруг планеты, изучить ее атмосферу и природу Красного пятна на поверхности, а если хватит времени, попытаться разгадать и причину таинственного радиоизлучения, периодически вспыхивающего с непонятной силой.

Экспедиция состояла из четырех человек.

Начальник — молодой профессор Киевского университета, двадцатичетырехлетний

Павел Зарецкий. Несмотря на молодость, он уже принимал участие в трех космических полетах На его счету крупнейшие исследования по теории электромагнитного поля.

Он среднего роста, худощав, белокур. С незнакомыми людьми очень застенчив. В лаборатории, во время экспериментов, он деспот и не терпит необоснованных возражений. И если кто-нибудь все-таки осмеливается спорить, его худые, несколько запавшие щеки покрываются горячей краской, и говорит он тогда медленно, как бы слегка заикаясь:

— Н-не-додумано. Д-а-йте д-д-умать до к-онца.

У него одна страсть — небо, звезды, электромагнитные поля, пронизывающие Вселенную. Спорт? Нет, спорту никогда не принадлежало его сердце… Это только средство для достижения единственной цели — проникновения в Космос. Спорт — это здоровье и воспитание воли. Вот почему Зарецкий регулярно, по три часа в день, тренирует свои мускулы.

Таков начальник первой экспедиции к Юпитеру.

Новой конструкции космоплан «Вперед!» понесет их. Впервые используется совсем недавно полученное ядерное топливо — пиозин. Космический корабль полетит с небывалой скоростью пять тысяч километров в секунду.

Павел Николаевич Зарецкий у себя дома на загородной даче под Киевом.

Вечереет… Косые тени бегут от молоденьких вишенок. Но город еще залит солнцем, он весь на кручах: парки, сады, строгие дворцы да шпили древних соборов.

Лес охватывает дачу. В Голосеевской роще прохлада, там цепко срослись дубки. За домом выход в поле: колышется зеленая пшеница, вязы вдали у самой деревни, запруда с белыми гусями, где плещутся в воде босоногие ребятишки.

Каждое деревцо в этом саду и каждый цветочек на клумбах выращены руками юного профессора. Цветы после Космоса — его вторая страсть.

Уходит солнце, темнеет город, и вместе с сумерками запахи захватывают воздух. Павел особенно любит ночные цветы. Цветы — их дыхание — и звездное киевское небо.

Последний вечер, когда он вместе с женой. Завтра путь в далекую Сибирь. И где-то там, среди отрогов Саян, лагерь космонавтов и стартовая площадка ракетопланов.

Галочка хлопочет у стола. На ней серебристо-серое платье и на плечах такая же накидка, почти скрывающая располневшую фигуру. Галочка скоро станет матерью, и в ее круглых глазах светятся и тревога и затаенное изумление.

Павел не делится с ней ни своими планами, ни мыслями и, наверно, был бы очень удивлен, если бы его спросили:

— А

что думает об этом ваша жена?

Ему иногда кажется, что Галя не четыре гола тому назад вошла в его жизнь, а они всегда были вместе, настолько ее присутствие привычно, незаметно, но и необходимо. Галя окончила мединститут. Врач-эпидемиолог. Она мечтала работать в исследовательской лаборатории. Уничтожение последних, самых стойких инфекций — скарлатины, кори. Но Павел — редкий талант, и она должна жить для него, для его творчества. И оставила все ради Павла.

А сейчас ей кажется, что его тяготит вечер вдвоем.

Павел сидит рядом, чувствует ее тепло, ее немного робкую улыбку. Но мысли далеко.

Несколько дней — и они оторвутся от Луны. Космос… мятежные стихии Юпитера…

— Все хорошо будет, Галочка! — как-то механически, почти не вдумываясь в свои слова, говорит Павел.

Она молчит, только губы ее кривятся, как у обиженного ребенка.

— Береги его!

Это Павел говорит о будущем сыне. Он не сомневается, что будет сын. А жена мечтает о дочери.

— Себя береги, Галочка, не надо волноваться. Ничего с нами не случится. Все предусмотрено.

Она знает, что все предусмотрено. Трижды ее муж устремлялся в Космос и всегда благополучно возвращался. Есть, конечно, тревога. Но он уверен, значит, уверена и она.

Галя улыбается. Ни слезинки не осталось в глазах, и как будто нет обиды.

— Обязательно будет хорошо, Павел!

А Павла вдруг охватывает что-то бесшабашно веселое, какая-то всепоглощающая радость. Он живет! Он еще будет жить! И там, у Юпитера, тоже будет жить!

А воздух, удивительный воздух с запахами ночных фиалок! Деревья смыкаются над ними, живые и тоже пахучие.

В этот вечер Саша Черненко как всегда вел машину, очень мало считаясь с правилами уличного движения. И пока он добирался к общежитию студентов-физиков, его трижды останавливала автоинспекция. Нудном официальным голосом требовали документы и еще что-то говорили, бесконечно долго.

Наконец серо-голубая «Стрела» въехала во двор. Аллея, обсаженная акациями, ведет к громадному корпусу общежития, редкие скамейки вдоль нее Деревья цветут, и их сладковатый запах дурманит голову.

Саша не сразу увидел девушку. Лена сидела в самом темном уголке, далеко от дома и от фонарей.

Тихонько подкрался. В руке девушки — пучок листьев акации, она обрывает лепестки и что-то сосредоточенно шепчет. Саша прислушался.

— Придет! Не придет! Придет! Не придет!

Наклонился к ее уху.

— Уже пришел!

Она вскочила, стряхнув с платья листочки, и рассмеялась Смеялась она всегда хорошо, от всего сердца. Блестели крепкие зубы, вздрагивали рассыпанные по плечам очень светлые кудри.