Голос Ветра
Шрифт:
— Мышонок! Ты не выспалась что ли? — вытащила меня из реальности родительница.
— Нет, я хорошо спала, — очнулась я.
— Я тебя спросила, как выгляжу?
Она распустила волосы, накрасилась неярко, под девушку.
— Потрясающе, — честно ответила я.
Действительно, лет на десять моложе. Мечтательная улыбка на подкачанных губках, на личике ни помарочки. Домой ехала, к любимому мужу. Наверное, стоит поучиться у неё угождать своему мужчине.
Наш сплошной забор пугал в это утро. Около него стояли чёрные
— Мама, — по телу пробежала дрожь, — папа не хотел, чтобы нас видели.
— Папа позвонил, попросил приехать через час.
— А час прошёл?
— Не знаю, — разозлилась она на меня. Нажала кнопку на брелоке, и роллеты гаража медленно поползли вверх.
— Я не пойду.
— Пойдёшь, — рявкнула мама.
Мы въехали в темень гаража, автоматически включился яркий свет, осветив стеллажи, что остались нам от старых хозяев, запасные колёса в углу. Папины машины стояли рядом. Одна представительского класса, вторая внедорожник, у которого был оторван бампер, папа ездил на охоту со своим старым знакомым, там и покорёжили машину.
— Выходи, — сказала мама, расстёгивая пуговки на своей кофте.
— Мама, папа запретил.
С моими тараканами без авторитета нельзя. Папу я слушалась. Маму не всегда.
Она разозлилась. Так сильно, что перекосило её лицо. Обошла машину, открыла с моей стороны дверцу. Сама отстегнула ремень безопасности и за руку вытащила меня.
— Знаешь, Дана. Если не будешь меня слушаться, то отправишься в интернат.
— Не отправлюсь, у папы больше денег нет. И он сказал, что продаст твою машину.
— Заткнись! — шикнула мама и вышла из гаража.
Как только утренний свет вперемешку с фонарями нашего двора осветил её фигуру, мама Инга придала лицу невинность и романтичность, губы выпучила и медленно пошла к дому.
Я за ней.
Папа прощался со своими знакомыми. У калитки стояли. Я только мимолётом глянула и напряглась. Мне стало противно и стыдно за маму. Это она так решила выпендриться перед опасными мужчинами. Не хотелось думать, что у неё хватит совести папу бросить, если у него совсем деньги закончатся. Просто я не понимала, если она верная жена и любит мужа, зачем так красоваться перед чужими.
Её грудь в холодное утро хорошо была видна. Волосы откинула назад, за плечи. Шла как модель по подиуму, крутя бёдрами с накладками. Эти накладки на ягодицы очень эффектно двигались при ходьбе, создавая иллюзию накачанного упругого зада. Не я одна смотрела на эту попу.
— Инга! Привет!
Раздался мужской голос, последовал свист.
— Богдана как выросла!
— Да, красавица!
— Лялька, богатый ты мужик.
— Дана! Богдана!
Мама расстроилась, что всё внимание перешло ко мне. Поспешила вперёд, к дому.
До неё не дошло, что она натворила?
Даже до меня дошло!
Потому что здесь был очень… очень страшный человек.
— Дана, — настойчиво звал он. — Мышонок!
Я приосанилась и, следуя за мамой, кинула на него взгляд.
Высокий и здоровый. Не изменился ни капли за три года. Копна густых светло-русых волос с медовым оттенком. Большие раскосые глаза зелёного цвета. Чёрные джинсы, кожаная куртка… Даже одежда такая же. Олег Измайлов.
Я его в свои пятнадцать лет увидела и влюбилась сразу. На десять лет меня старше. Тогда он был у папы в охранниках. И мои признания в любви сдал папочке в полном объёме. Посмеялся надо мной и сказал, что когда мне исполнится восемнадцать, он подумает… Видимо, подумал.
Из охранников папы он вышел в его партнёры очень быстро.
Да, я убогая и недоделанная. Меня можно называть как угодно, но я не дура. У меня есть уши, глаза, и я соображала, складывала данные.
Это страшный человек.
Теперь он не казался мне красивым, скорее, настолько опасным, что я не рискнула даже повода дать думать, что мои детские глупости имеют силу.
— Здравствуйте, — ответила я, больше не глядя на мужчин.
Олег начал расспрашивать про меня. Зачем мне такой слух? Зачем я это услышала?!
— Сколько ей?
— Семнадцать, — нехотя ответил папа.
— Всё такая же?
— Да, ей нужен присмотр.
— Я позвоню, поговорим об этом.
Гордо стуча каблуками по дорожке, прошла в дом.
Мама швырнула сумку в открытую створку шкафа-купе и повернулась ко мне.
— Ты хоть знаешь, кто это?! — заорала она на меня, видимо, от страха. Она не ожидала увидеть такую компанию, думала, другие люди приехали.
— Знаю, — спокойно ответила я, снимая пальто.
— Чем от тебя воняет?! — наморщила нос мама. — Боже! Ты жрала лапшу быстрого приготовления?! Где ты спала?! Что это за вонь?! Гуталин?!
В такой ситуации лучше замолчать. Мне самой стало нехорошо.
— Твой любимый Измайлов отцу угрожает! — рычала она, наступая на меня. — Я предложу тебя продать ему! Это будет самый лучший вариант, ты ему очень нравишься.
Я испуганно уставилась на неё.
— Не-ет! — закричала я на всю прихожую, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
На лице чужой мне женщины появилась ехидная ухмылка:
— Да. Раз хвостом крутишь перед взрослыми мужчинами.
— Ты, — задыхалась я, отступая от неё. — Ты! Ты ничего не решаешь, я папе всё расскажу.
Мне казалось в этот момент, что Ветер улетает… Что у меня даже шанса не будет на настоящую любовь, потому что другого я не полюблю никогда.
Горло сковало отчаяние. Горе такое навалилось… Я даже не целовалась с Ильёй, а меня так…
Мне казалось, я сейчас умру от ужаса, что меня ждёт мрачное будущее. А она ещё говорила, шипела, ввергая меня в пучину безысходности и абсолютного горя.
Лучше в интернат обратно, там хотя бы была Дыра, там была надежда, а здесь нет, как в аду.