Голос во тьме
Шрифт:
— Держите! — пироман сунул Бреннону амулет: лодочка дергалась, как сумасшедшая, тыкая зеленым кристаллом куда–то влево.
— Левей!
Экипаж накренился при резком повороте, и Редферн натянул поводья, заставив лошадей сбавить скорость. Они проскочили мимо пары мраморных девиц (что–то там символизирующих), и Натан попытался сообразить, куда их несет. Впереди стелилась какая–то аллея, широкая, с фонарями, скамеечками и фигурно подстриженными кустами. Амулет натянул цепочку, тыча прямо в кусты.
— Еще левее! — просипел комиссар и невольно зажмурился, когда лошади ломанулись
— In ignis! — крикнул Редферн; кусты полыхнули и рассыпались пеплом и угольками под натиском гнедой пары. Экипаж знатно подбросило на бордюре.
— Прямо! Немного левей, — скомандовал комиссар. Снег брызнул из–под копыт, и Бреннону подумалось, что на такую порчу газона, кустов и паркового имущества не хватит его зарплаты и за полгода.
Они пронеслись по газону между двумя рядами величавых корабельных сосен, а потом амулет велел им выбраться на дорожку и гнать направо. К счастью, вспомнил Бреннон, после третьего трупа дирекция парка додумалась закрыть его для посетителей, потому что Редферн не обращал внимания на то, что поворачивалось под копыта кельпи. Скамейки, фонари, кусты и клумбы слились в один размытый фон.
— Спокойней! — прикрикнул на пиромана Натан. — Мы слишком оторвались от моих людей!
— Можете спрыгнуть!
Но все же Редферн слегка натянул поводья, дикое мелькание малость замедлилось, и вскоре комиссар понял, что амулет завел их в старый парк. Здесь иногда сутками не появлялся никто, кроме смотрителей. Дорожки никто не чистил, кусты не стриг, и чем дальше, тем больше парк напоминал лес. Люди не любили бывать здесь, потому что когда–то это место было частью владений имперского губернатора — садом вокруг его павильона для балов.
— Павильон! — взвыл Бреннон, подскочив на сиденье. — Чтоб я сдох!
Редферн обернулся на него. Глаза пиромана стали еще больше, и он выругался, обложив себя такими эпитетами, какие и комиссар не сразу бы подобрал.
— Тупая тварь! — прошипел Редферн. — Нет бы сразу догадаться! В ту же сраную ночь!
Бреннон не спросил — в какую; был слишком занят запоздалым озарением. Дабы генерал–губернаторы имперской провинции не померли с тоски среди гнусных католиков–папистов, рядом с резиденцией был разбит сад с большим павильоном. Со временем сад соединили с парком, а после революции он стал общественным достоянием вместе с павильоном. И если б комиссар полиции не был таким идиотом, то он бы сразу же, уже после слов Лонгсдейла о неведомом ритуале, помчался бы рыть носом землю в старом парке!
«Ууу, кретин!»
Пироман натянул поводья, и экипаж встал перед павильоном. Амулет все еще рвался вперед, и комиссар расслышал тихое поскрипывание снега под чьими–то шагами. Редферн спрыгнул наземь, Натан последовал за ним.
— Вы сможете от него защититься? — шепнул комиссар.
— Не знаю, — процедил Редферн. — Зато знаю, кто сможет, — и принялся распрягать лошадь.
— А… вы… ну… — поперхнулся Бреннон, вспомнил, что это за тварь, и пробормотал: — Она же его не съест?
— Посмотрим.
В снегу пролегли глубокие следы от колес. Они вели к пышной купе бузины, над которой выступал портик с колоннами. Кельпи жадно фыркала и тянула
Перед черным входом стояла карета, запряженная заморенным конем. Дверца была приоткрыта, и Натан увидел край большого ящика внутри. Людей рядом не было, только узкие следы в снегу уходили за угол.
— Почему он тут все бросил? — пробормотал Бреннон.
— Может, ушел отлить, — Редферн хмуро уставился на ящик. — А может, он пошел искать тех, кто должен помочь ему с ящиком.
— Пошел искать? Ради Бога, он бы просто приказал им притащиться сюда!
Комиссар и пироман переглянулись. На лице Редферна появилось странное выражение, похожее на затаенное удовлетворение.
— О да, — мурлыкнул он, — похоже, Лонгсдейл недолго провалялся без сознания.
— Но маньяк мог захватить и его… или не мог? — Бреннон задумался. Если мог — зачем тогда одурманивать? А если не мог? Если двуединые сущности ему неподвластны? Кельпи рядом утробно заурчала. Натан услышал шаги и вытащил из кобуры револьвер. Сухой щелчок курка в тишине прозвучал, как выстрел.
Маньяк показался из–за угла. Он шел, опустив голову, погруженный в размышления. У Бреннона заныло под ложечкой — он наконец–то увидел этого гада! Что больше всего поражало — гад был невысок, худощав до хрупкости и миниатюрен, будто…
Маньяк остановился и поднял голову. В сереющих тусклых сумерках комиссар впервые увидел его лицо.
— О Боже! — прохрипел Бреннон. Пироман залился мертвенной бледностью и отшатнулся:
— Женщина!
И упустил поводья.
Лонгсдейл снял с одного из похитителей пальто и закутал Маргарет. Девушка слабо дрожала: по боку все сильнее разливалась боль от пинка, которую она на несколько минут перестала замечать, когда с консультантом приключилось… такое. Пес обеспокоенно крутился рядом, тычась носом в ее юбку.
— Идемте. Я отвезу вас к миссис ван Аллен.
— Отвезете? На чем?
— У них наверняка есть карета или экипаж. Они же как–то доставили меня из Кинтагела и вас — из кафе.
— Ага, — пробормотала Маргарет. Ее мысли и чувства все до единого были поглощены тем, что она увидела прямо сейчас. Она притронулась дрожащими пальцами к губам. Она могла поклясться, что это был совсем, совершенно другой человек! Но как же так может быть, чтобы он всего за секунду забыл, что сделал, и настолько переменился?!
Маргарет, спотыкаясь, потащилась к лестнице следом за Лонгсдейлом. Он остановился, взял девушку на руки и понес. Мисс Шеридан прильнула к нему, но он не ответил на ее объятия, только рыжий пес нежно поурчал снизу.
«Его заколдовали, — подумала Маргарет. — Прокляли! Из–за этого он такой… такой…»
Она не нашла слов — какой, но знала, что если бы тот, другой человек остался — о, если бы он остался! Закрыв от усталости глаза, девушка снова увидела его лицо — и взгляд, печальный и нежный… Маргарет прерывисто вздохнула и слабо вскрикнула: бок разошелся пуще прежнего.