Голоса с улицы
Шрифт:
– И откуда берется эта хрень? – спросил Гарфинкл, когда они праздно столпились вокруг двери. – Все из-за тамошнего климата?
– Согласно моей теории, – сказал Джонсон, – все из-за смога. Смог образуется на заводах: он создается искусственно, и в нем куча металлических отходов. Металлические отходы проникают в мозг, когда местные жители вдыхают воздух через носовой проход: поэтому они такие малахольные.
– А по мне так смог проникает в них через жопу, – возразил Гарфинкл.
Прибыл Джек Уайт, вытирая остатки наспех
Наверху лестницы на минуту столкнулись Фергессон и Уайт.
– Никаких вестей? – буркнул Фергессон.
– Сам хотел вас спросить, – сказал в ответ Уайт. – Нет, ничего.
– Чертов придурок, – со злобой выругался Фергессон. – У него же было все на свете, а он все просрал.
Когда все пришли, входную дверь заперли, и игроки в радостном предвкушении спустились в подвал. Фергессон деловито все подготовил. Потирая руки и хмурясь, он вышагивал взад-вперед, пока все не расселись. Потом занял свое место во главе стола и схватил колоду, разделил ее пополам, перетасовал и передал по кругу, чтобы каждый снял, после чего вспомнил, что нужно еще назначить банкомета.
– Сегодня банкуешь ты, – сказал Фергессон и вручил тонкую заляпанную тетрадь Джеку Уайту, который начал делать там записи под различными именами. Распределили фишки. Мужчины расстегнули пояса, взяли себе по первому пиву, радостно отрыгнули, потерли ладони и запястья, обменялись оскорблениями, широко ухмыльнулись и, как только началась первая партия, внезапно приняли свирепый вид.
– В натуре, – напряженно проворчал Фергессон, – это ж дро-покер. Валеты на руках, или лучше открыться. Делайте ставки, черт возьми. Давай, Уайт. С тебя одна.
– Универсалка?
– В этот раз ни фига.
– Дай-ка мне три, – сказал Гарфинкл.
– Мы ставим первыми. Полегче на поворотах, козел.
– Отвали.
– Хорош мандеть, и делай ставку, – прогундосил Портер.
Игра шла обычным чередом около получаса. В подвале магазина телевизоров, ниже уровня улицы, возбужденно и бурно играли шестеро мужчин, окруженных стенами из монолитного бетона и стали. В четверть девятого они сделали перерыв и по очереди сходили в соседнюю комнату облегчиться в загаженный унитаз.
Джонсон закурил свежую сигару и мирно откинулся на спинку стула.
– Классная игра, – сказал он Фергессону, который мрачно рассматривал убывающую стопку фишек. – Правда?
– Сегодня я проигрываю по-крупному.
– В понедельник возместишь. Продашь лишний телек.
Фергессон встал и потянулся, снял галстук и запихнул в карман. Через минуту он сбросил жилет и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Когда Фергессон переставлял стул, чтобы устроиться поудобнее, раздался далекий глухой удар, от которого комната завибрировала. Немного спустя стук
– Что это? – спросил Уайт, выйдя из расстегнутыми штанами из сортира.
– Это те дебилы маршируют – чешут в зал заседаний Общества. Орава недоумков идет на лекцию, – Гарфинкл уселся и сгреб в кучу колоду. – Елы-палы, а я сегодня разжился! Гляньте на эти стопки, – он ткнул пальцем в две кучки фишек. – Больше, чем дойки у Мэрилин Монро.
– Где ты надыбал ту фотку в сральнике? – спросил Портер Фергессона. – Слышь, я бы вдул той малышке.
– Когда-нибудь видел ее в кино? Она ж ни хера играть не умеет.
– В жопу игру. Зато она врубается, что к чему в постели. Догадайся, каким макаром эта сучка сделала себе карьеру.
– Да эта бочка с медом только и ждет, чтоб ее откупорили.
Оживленный разговор продолжался, но Фергессон не слушал. Он слышал кое-что другое: непрерывный топот шаркающих ног над головой, тревожный грохот и гул.
– У меня уже в печенках это сидит, – буркнул он, когда наконец взял колоду и стал машинально ее тасовать. – Блядство, не могу играть, пока они все там наверху толкутся!
– Они заходят внутрь, – пояснил Джонсон. – Начинается заседание.
– А ты-то откуда знаешь? – осуждающе спросил Фергессон.
Джонсон покраснел.
– Ну, жена моя ходит.
Спокойно пересчитав фишки в стопке, Джек В. Уайт сказал:
– Не удивлюсь, если Недотепа тоже там. Я знаю, что он был на последней лекции.
Из рук Фергессона чуть не выпала колода, но он лишь крепче сжал ее и начал медленно, разъяренно делить надвое.
– Верно. Я помню. Эллен рассказывала.
– Ну, конечно, – непринужденно продолжил Уайт. – Недотепа – из этих сектантов. В магазин к нему заходила какая-то бабенка, одна из членок Общества.
– Черномазая? – рявкнул Фергессон.
– Нет, высокая тощая девица. Оставила ему какую-то литературу.
Фергессон вспомнил.
– Журнал… Я видел, – он потрясенно и расстроено покачал головой. – Кошмар: просто не верится. Но я должен был знать… Я же сам видел эту херню. Он стоял и читал ее в рабочее время, – Фергессон судорожно швырнул колоду перед робким, молчаливым Джо Тампини. – Сдавай! – Хрипло заорал он. – К чертям собачьим, от винта!
В мрачной темноте машины Стюарт держал на коленях комок из одеял и детской одежды. Рядом извивался Пит и ревел: его крохотные ручонки беспомощно махали, пытаясь за что-то уцепиться, но хватая лишь холодный воздух, который задувало в машину ветром с автостоянки.
Вскоре до Хедли дошло, что он переодевает младенца. Стюарт перебрал насквозь промокшую, перепачканную груду одежды: все было загажено, как минимум, один раз. Хедли озадаченно разгладил одежки и начал все сызнова, надеясь отыскать что-нибудь чистое – что еще можно использовать. На соседнем сиденье дрожал и громко плакал Пит.