Голосуйте за Цезаря
Шрифт:
...и зрелищ
«Panem et circenses» — фраза, которую привыкли переводить как «хлеба и зрелищ», дословно означает «хлеба и цирков». Что касается цирков, важно отметить, что подразумевались вовсе не те цирки, к которым мы привыкли в последнее время. Слово это первоначально означало «замкнутый беговой круг» и, без сомнения, относилось к гонкам колесниц. Ювенал использовал это слово для обозначения всех публичных зрелищ, устраиваемых государством для ублажения и аристократизации плебса. Одним из главных зрелищ, несомненно, были бега. По легенде, изобретение скачек восходит к самому Ромулу, устроившему первые бега, а заодно и знаменитое «изнасилование сабинянок». Скаковые лошади, некий эквивалент «Феррари» в античную эпоху, были привилегией только
Изнасилование сабинянок
Латинское слово, переводившееся в контексте как «изнасилование», первоначально означало «захват, увод». Легенду поведал древнеримский историк Ливий. Ранний Рим (основанный, как считается, в 753 г. до н.э.) остро нуждался в прибытке населения, и Ромул решил превратить Капитолийский холм в некое место пришествия изгоев и отшельников со всего мира, где бы у них была возможность укрыться и начать свою жизнь заново (чем не Австралия?).
Все бы ничего, да не хватало женщин. Тогда Ромул послал гонцов в окрестные провинции в поисках женщин-добровольцев. Гонцов отовсюду изгнали. Ромулу ничего не оставалось, как прибегнуть к хитрости: он объявил об устроительстве грандиозных состязаний колесниц. Окрестный народ живо откликнулся на «объявление» и ринулся в Рим — и чтобы скачки лицезреть, и себя показать, а самое главное, увидеть, что же собою представляет этот самый Рим. Окрестное племя сабинян послало своих женщин и детей. И вот в самый разгар скачек похитили всех девушек-сабинянок. Ромул объяснил, что римляне единственно хотели «сделать из сабинянок достойных женщин». Соседние племена не приняли объяснений и двинулись на Рим войной. Вскоре все агрессоры были разбиты; все, кроме сабинян. Однако самим похищенным понравился напор римлян, «их желание и любовь, что проникает в самое женское сердце», и они в конце концов примирили враждующих. Однако это версия самого Ливия.
Древнеримские бега и скачки — зрелище должно было быть и вправду грандиозное. Например, «Circus Maximus» в дни своего величия вмещал 150 тыс. зрителей. Скачки древности рождали у болельщиков такие же эмоции, что и заезды «Формулы-1» у нас нынешних. Молва о победителях разносилась по окрестным городам со скоростью гонцов-всадников. Говорят, один зритель на трибунах так разволновался, увидев победу любимой колесницы, что упал в обморок. Привели в чувство его с помощью губки, смоченной уксусом.
Театр и пиршество
В 366 г. до н. э. Рим подвергся одной знаменательной «напасти». Чтобы задобрить богов, римляне начали давать бесплатные театральные представления. Сначала (повествует Ливий) ставили короткие пьесы. Затем постепенно на авансцену вышел новый, по-настоящему «романизированный», шумный жанр — пантомима. Эти представления отличались неприкрытой распущенностью, похабщиной, обилием женской наготы и включали в себя множество других жанров -песнопения, пляски, акробатические номера — и по сути своей представляли собой мелодраматические истории о кражах детей, семейных скандалах или адюльтере. Пантомимы были чрезвычайно популярны. Мы склонны думать, что античная классическая драма — это нечто серьезное, однако в действительности на сцене просто отражалась окружающая простого человека жизнь. Низкопробные, крикливые или чересчур слащавые представления и составляли главную духовную диету римского плебса. В общем-то, это напоминает мне наше телевидение.
Позже организованные свыше «ludi» («игры», «зрелища») стали включать в себя массовые пиршества — «аристократические» пиры для всего народа. По Сенеке,
Последствия
Организация зрелищ и пиршеств имела и весьма благоприятные последствия: старые арены и театры реконструировали и начинали строить новые. Появлялась работа для мастеровых и инженеров; новое строительство, в свою очередь, способствовало развитию города и всей империи. Таверны превращались в то, чем они стали — пиршества продолжались днем и ночью, до тех пор, пока не заканчивались продукты. Фестивальный разгул, как ни странно, подогревал древнеримскую экономику. Да и в социальном смысле праздники чревоугодия и развлекательные зрелища объединяли богатых и бедных, «элиту и массу», власть и подчиненных.
По мере того как Рим становился все величественнее, а жизнь его граждан все более зыбкой, у власти находилось все больше и больше причин для умиротворения взрывоопасной толпы. Система «хлеба и зрелищ» как раз и была ключевой частью такой стратегии власти. Раздача бесплатного хлеба вызывалась желанием не только не дать плебсу умереть с голоду, а бега, театры, гладиаторские бои и пиршества — не просто банальная подачка. Все это был некий моральный бонус, символ причастности к особой общности — «граждане Рима». Видимо, в такой социальной «дрессуре» древний Рим зашел очень далеко. Часто на фронтонах античных зданий мы видим аббревиатуру «SPQR» — «Senatus Populusque Romanus» — это своеобразный девиз «Сенат с народом Рима». Как бы мы сейчас расхохотались, увидев на каком-нибудь фешенебельном здании лозунг «Палата лордов и народ Англии едины»!
Контраст между этим самым «SPQR» и разочарованием нынешним государством благоденствия (несмотря на такие общественно полезные расходы, какие римлянам и не снились) более чем очевиден. Причина, думается, в том, что (отбрасывая всякую риторику) современная власть видит народ скорее в разделе «убытки», нежели в «прибыли» в своей бухгалтерской книге приходов и расходов. От народа не отмахнуться, как от назойливой мухи. Его нужно кормить, поить, снабжать тестами для беременности, для него надо строить фитнес-залы; его нужно обучать, лечить, перевозить автобусами, давать «права», читать лекции о вреде курения, об использовании зубной пасты во время авиаперелета; а еще нужно одергивать бунтующую молодежь. И на все это нужны деньги, много денег!
Возможно, это и хорошо, что правительство не собирается развлекать нас за наши же деньги. Выше уже упоминалось о фиаско «Миллениум-Доума». Кто-то мог бы вспомнить и о «Би-би-си», которое правительство давно уже хотело упразднить. Раз уж правительство не озабочено прибылью и равнодушно к ситуации на финансовых рынках — сам бог велел заниматься развлекательной индустрией частным компаниям и инвесторам. Государство — плохой капиталист, но оно вполне могло бы устроить голосование среди потребителей медиапродукции по поводу того, сколько денег отпускать, например, тем или иным телестанциям или программам.
Если бы правительство приумножало свои деньги, развлекая нас и доставляя нам удовольствие, то это было бы уже другое правительство. Идей таких мало, но они кажутся мне удачными (в азартных играх, например, — «Национальная лотерея», «Премиальные облигации»). Самая последняя идея — провести телевизионное голосование, чтобы решить, какой из четырех проектов достоин финансирования из «Большого лотерейного фонда» — по сути своей верная. Публика в состоянии сама решить, какому проекту жить — «Эдему» в Корнуолле, «Шервудскому лесу», «Черной стране» или же на достойные деньги понастроить больше велосипедных дорожек. Если бы правительство вознамерилось поставить под контроль секс-индустрию и проституцию, за что оно частенько ратует, то несомненно набило бы шишки. Это уже проходили древние. Идеи по этому поводу высказывали такие столпы мысли, как древнегреческий поэт и политический реформатор Солон (начало VI в. до н. э.), древнеримский политический деятель и прозаик Катон Старший (234-149 гг. до н.э.) и даже св. Августин (354-430 гг. н.э.).