Голова бога (Приазовский репортаж)

Марченко Андрей Михайлович

— Разве такое быть может? — удивился Аркадий. — Если он так прост в использовании, то, верно, и решается легко. Просто ответа пока никто не заметил. Привлеките общественность! Напечатайте его как шараду в каком-то журнале.

— Глупости. Даже если кто-то найдет способ расшифровки, англичане его просто сменят… Нам тут делать нечего, давайте выбираться в город… Мы, похоже, далече забрались. А ты как отсюда добирался.

Аркадий рассказал о том, как его подобрали в чистом поле.

— Говорите, встретили

протоирея… Так-так-так…

— Неужто вы и честного отца подозреваете?…

— Моя работа — подозревать всех.

У въезда в город расстались.

Подслушанный разговор

Генералы встретились в Таганроге.

Генерал-фельдмаршал, граф Семен Петрович Колокольцев, ранее служивший в Особом Кавказском корпусе, был наряжен на манер горца: в папаху, в бурку до пят, в мундир с газырями с внушительным кинжалом на поясе. За ним по пятам ступали два высоких безмолвных абрека.

Рязанин, прибывший из Туркестана, напротив, был одет просто и почти не по уставу: в вицмундир из тонкой верблюжьей шерсти под накидкой и в рейтузы, столь просторные, что они скорей напоминали шаровары. Все это было светло-пепельного, почти белого цвета.

И хоть генералы друг друга и не праздновали, на людях обнялись, по старому русскому обычаю поцеловали друг друга в уста.

— А что это у вас мундир не полковых цветов? — улыбаясь, спросил Колокольцев.

— Краска выцветает под солнцем… До царя далеко, а в черном мундире в пустыне запросто можно запечься заживо.

— По прибытию в расположение войск, вы немедленно переоденетесь в форменное платье, — заметил Колокольцев, надеясь на проявление неподчинения.

Но генерал Рязанин кивнул не раздумывая:

— Разумеется.

И чему-то своему загадочно улыбнулся.

Генерал-лейтенант Александр Павлович Рязанин торопился отправиться дальше в путь, раньше приехать в свой родной город. Но пришлось задержаться — ожидали жену графа. Кавказ, по мнению ее мужа, был слишком небезопасен, а туманы и дожди Петербурга вредили здоровью женщины.

Прибывшая Конкордия Станиславовна Колокольцева была хрупкой женщиной лет на пятнадцать младше своего мужа. Как показалось графу, генерал Рязанин невзлюбил жену своего начальника с первого взгляда. И это доставило Колокольцеву смутное удовольствие.

Супруги нежно и невинно обнялись.

— Как доехала, мое сердце?…

— Далеко и пыльно, — голос у графини был воркующим, словно у птички. Но все уже в прошлом. Надо вознести халву Господу за нашу встречу!

Семен Петрович улыбнулся и, наклонившись, что-то шепнул жене на ухо. Та кивнула, осмотрела окружающих удивленными глазами:

— Конечно хвалу! А я как сказала?…

Далее покатили вместе, в окружении свиты, ординарцев, адьютантов

по раскаленной приазовской степи. Порой в складках местности мелькала синева моря, да кружили, залетевшие далеко от воды чайки.

В селах, где приходилось останавливаться, чтоб дать воды лошадям и размять ноги, поглядеть на заезжих сходилось посмотреть чуть не все население: экая диковинка, сразу два генерала. Когда еще такое увидишь?…

— Далеко до вашего города?… — не удосужившись ознакомиться с картами, спрашивал граф.

— Два дня пути. В Мариуполе переночуем, а послезавтра будем на месте.

— Мы не можем долго задерживаться… Нас ждут войска.

— Помилуйте, — ответствовал генерал Рязанин, многозначительно глядя на Конкордию Станиславовну, — У меня день рождения. Хотелось отметить с родными… Но если вам недосуг… Что же, езжайте прямиком в Севастополь. Я, надеюсь, догоню вас по пути.

— Ну что вы так… Я же не знал, что у вас день рождения. Конечно, по такому случаю можно и задержаться.

* * *

…На Садовой улице городничий обогнал на своей бричке Аркадия, но против обыкновения не предложил подвезти и даже не поздоровался. Юноше показалось, что Рязанин чем-то встревожен.

Предчувствуя неладное, Аркадий заспешил вверх по улице, и, добежав до угла, увидал, что бричка остановилась у пансиона мадам Чебушидзе. Спрыгнув с лавки, Рязанин, было, заспешил к входу в пансион. Но, вспомнив о герани, вернулся, едва не заметив выглянувшего из-за угла журналиста.

Дом бригадирши был двухэтажным, без палисадника — его фасад и крыльцо выходили прямо на тротуар. И вздумай Аркадий остановиться здесь, то его бы заметил всякий прохожий, или что хуже — кто-то вышедший из пансиона.

Но все окна выходящие на улицу были закрытыми, и, следовательно, комнаты за ними — необитаемы. Выжить в этакой жаре в запертой комнате, вероятно, было невозможно.

Под кирпичной аркой Аркадий прошмыгнул в подворотню, прошел на задний двор. В пыли возились куры, в конюшне фыркал мерин — вдова полагала, что одинокой женщине приличней всего владеть бесполым существом.

Из полуподвальной кухни пахло божественно — стряпуха-гречанка, служившая у Чебушидзе, судя по аромату, готовила чебуреки.

Окно на втором этаже было открыто, и оттуда как раз послышался голос градоначальника:

— Не пойму причем тут я… Я тогда…

— Конечно не причем, — спокойно прервал его штабс-ротмистр. — Я знаю. Вы тогда были у купца Николаенко и вымогали у него взятку. Насколько мне известно — не весьма успешно. Я знаю, вы — изрядный вор…

Судя по звуку, городничий куда-то рухнул: не то в кресло, не то на колени, прошептал так, что едва расслышал Аркадий:

— Не погубите…

— Успокойтесь… Я не ревизор…