Голова королевы. Том 2
Шрифт:
Вдруг одна из дверей открылась, и молодая девушка в белом платье бросилась на грудь незнакомца, не обращая внимания на присутствие посторонних.
— Возлюбленный мой, что они с тобой сделали! — тихо говорила она, но все услышали это обращение.
Вслед за молодой девушкой вышла дама средних лет и со встревоженным видом подошла к ней.
— Эстер! — крикнула она пронзительным голосом.
Невозможно описать удивление свидетелей этой сцены.
И в этот миг все озарил какой-то
По поводу семейной жизни сэра Спитты в Белфасте не знали ничего или почти ничего, хотя он и прожил в этом городе почти десять лет. Единственное, что в последнее время стало известным в городе, — это то, что леди Спитта не была согласна с намерениями мужа относительно замужества Эсфири и та в течение долгого времени сопротивлялась отцу и не хотела отдать свою руку лорду Лургану. Однако, не обращая на это внимания, строгий отец семейства заставил дочь и ее мать повиноваться.
В день бракосочетания в обеденное время леди вошла в будуар своей дочери, чтобы в последний раз поговорить с ней без свидетелей относительно предполагаемого решительного акта и чтобы ободрить и утешить ее.
Маркиза была пышной женщиной, лицо ее еще хранило отпечаток былой красоты. Она была много моложе своего мужа.
— Милая, — сказала она с выражением участия, входя к Эстер в комнату, — наступает решительный момент твоей жизни. Вооружись мужеством и заставь себя послушаться отца. Возьми пример с меня, я ведь тоже когда-то была вынуждена взять себе в мужья нелюбимого.
— Дорогая мама! — воскликнула Эстер, кидаясь на грудь матери. — Это так тяжело! Я в полном отчаянии! — и девушка разразилась рыданиями.
— Ты успокоишься, как успокоилась и я когда-то, — ответила мать, — ты утешишься, как я утешилась. Поэтому я и сделала тебя, Эстер, поверенной своих тайн. Ведь нам ничего больше не остается, как хитростью обманывать бдительность наших тиранов. Но они и не заслуживают ничего лучшего!
Девушка, слушая мать, попыталась сдержать горькие слезы.
— Во всяком случае ты можешь всецело рассчитывать на меня, — продолжала маркиза, — я всегда буду готова стать тебе опорой и помощницей!
Эстер подняла свое заплаканное личико, и взгляд ее больших темных глаз впился в мать.
— Но к чему я должна повиноваться желаниям человека, которого ничто не связывает со мной? — спросила она.
— Дитя мое, — испуганно вскрикнула мать, — разве ты забыла?.. Да что стало бы с тобой, что стало бы со мной, если бы лорд мог хотя бы только заподозрить нас?
— Это правда, мама… Я не хочу упрекать вас, но не могу не сказать, что мне приходится жестоко платить
— Ты не права, моя девочка! Ведь тебе приходится просто испытать на себе ту же участь, которая когда-то была моим уделом. Наша любовь направлена на слишком ничтожных людей, и как Марона не мог выступить открыто соперником сэра Спитты, так и Джон Гавиа не может тягаться с лордом Лурганом. Но если лорд Лурган и будет твоим супругом, то верный Джон все-таки останется твоим любовником!
— Мама, мама! — с упреком в голосе сказала Эстер. — Та мораль, которую вы проповедовали мне когда-то прежде, звучит совсем иначе, чем то, что вы говорите мне теперь!
— Дитя мое, неужели же ты хотела бы, чтобы я заставила твое сердце подчиниться насилию?
— Конечно, нет! Но я хотела бы отречься от лорда, пусть и он тоже оттолкнет меня от себя, и тогда я буду иметь право последовать за Джоном в его хижину!…
— И обречь мать на стыд и позор!… Не так ли, глупая мечтательница?
— Ни за что на свете, мама!
— Конечно, до известной степени твое уважение ко мне несколько уменьшилось по моей же вине, но потерпи только немного и ты по-прежнему будешь уважать меня.
— Я была очень напугана, мама, но так или иначе, а я — ваша дочь и, несмотря ни на что, должна уважать в вас свою мать, а сердечное доверие, которым вы меня почтили, заставляет забыть любую вашу ошибку.
— Благодарю тебя, дитя мое!
— Но и вы совершенно забываете, до какой степени Джон необуздан в своей страсти! Он, чего доброго, способен…
— Успокойся! Я только что имела длинный разговор с Джоном Гавиа. Он — очень разумный человек и будет тебе верным другом под видом слуги. С этой стороны тебе нечего бояться. Ты будешь даже счастливее меня в этом отношении.
— Значит, Джон доволен?
— Нет, он не доволен, но достаточно рассудителен, чтобы понять, что возможно и что невозможно.
— Бедный Джон!
— Бедная Эстер!
Молодая девушка вздохнула.
Маркиза склонилась к уху дочери и прошептала:
— Если ты, Эстер, будешь послушной, то я дам тебе возможность провести часочек с твоим возлюбленным в моем будуаре перед тем, как ты отправишься со своим супругом в его дом.
Лицо девушки покрылось темным румянцем. Мать пошла к двери и на пороге снова обернулась, игриво погрозив дочери пальцем.
Эстер позвонила горничной и приказала приступить к подвенечному туалету. Та первым делом взялась причесывать ее пышные волосы.
Снаряжение к венцу продолжалось без перерыва от двух до шести часов пополудни. Наконец все было готово, не хватало только миртового венка, который должна была прикрепить сама мать.