Голова в облаках

Жуков Анатолий Николаевич

— И прекрасно. Давно надо бы так, а то расходиться с женой вздумал, к рюмке потянулся…

— Да Башмаков дорогу загородил, Семеныч.

— Ну, ни пуха вам ни пера!

И убежал, даже не заметив, что осчастливил их своей легкостью и сердечным вниманием. Но убежал лишь до следующей скамьи, где его поджидала полная начальственная Смолькова.

— Поздравляю вас, Анатолий Семенович, несказанно рада! — вскочила она, заступая ему дорогу. — Вся Хмелевка буквально ликует от вашего назначения. Мы же знаем вашу энергию, ваш демократизм. К

Башмакову я с января хожу за разрешением собрать металлолом, и вот уже конец полугодия, начались каникулы… Но я еще успею созвать восьмиклассников, если позволите, если есть бросовые железки…

— Есть, есть, как не быть. Весь комбинатский двор захламлен, не поймешь, где что лежит.

— Можно, завтра с утра?

— А чего тянуть — пожалуйста.

— Ну спасибо. Я уж думала, не выполним, к выговору готовилась. Спасибо великое!..

Наконец оторвался, побежал дальше, но на выходе путь преградил важный банковский управляющий Рогов-Запыряев:

— Уважаемый товарищ Ручьев! Я искренно поздравляю вас с назначением на серьезный пост и желаю значительных служебных успехов лично вам и вверенному вам комбинату. Конкретно говоря, я желаю выполнения установленных планов производства…

Ручьев засмеялся и похлопал этого зануду по плечу:

— Эх, Бодаев-Запыряев, развеселый человек, ты-то откуда взялся? Я думал, кроме Башмакова, таких удальцов больше нет, а Хмелевка, оказывается, богата талантами.

— Лично я, товарищ Ручьев, не поклонник юмора и, как руководитель солидного учреждения, не считаю это недостатком. Для серьезных дел нужны серьезные люди, запомните. Вы еще молодой руководитель, и вы убедитесь сами в справедливости серьеза в нашей деятельности.

— Ладно, спасибо за наставление. Чего надо?

— Видите ли какое дело. В творческом содружестве с местным изобретателем товарищем Буреломовым, которого легкомысленно зовут Сеней Хромкиным, я создал сторожевую машину для своего отделения Госбанка. В настоящее время означенная машина находится уже на стадии учрежденческих испытаний. В ходе упомянутых испытаний выявилась необходимость снабдить наказующий рычаг резиновой оболочкой, имеющей свойства амортизатора. Чтобы не наносил смертельных травм преступнику, а только оглушал. Мы обертывали этот рычаг тряпкой, но такое обертывание не очень эффективно.

Такого занудства на свете не было. Как только терпят его сотрудники — каторга видеть и слышать его ежедневно.

— Шланг нужен? Какого сечения?

Рогов-Запыряев пораженно увел брови под соломенную шляпу:

— Откуда вы узнали, что нужен шланг? — Товарищ Буреломов сообщил?

— Никто не сообщил, пустяковое же дело. Сколько вам того шланга, полметра? Пришлите утром кого-нибудь.

— Пустяковое дело?… Кого-нибудь?… Надо же оформить заявку, выписать требование, расписаться в получении ответственному лицу…

— Салют, дядя!

Ручьев махнул рукой и, не оглядываясь на его недоуменные бормотанья, заторопился домой. Людка с матерью ждут не

дождутся с ужином, по радио концерт мастеров искусств, а тут суетишься в непролазной глупости, навороченной башмаковыми. Как они умудряются держаться в наше время, эти дуболомы, за, счет чего? А они держатся, выпускают резиновую колбасу, имеют своих «маяков», говорят, понимаешь, речи и, извини-подвинься, в творческом содружестве изобретают сторожевые машины. А какое там содружество — Рогов-Запыряев заказал, а Сеня сделал. Он что хошь сделает, лишь бы изобретать. Самоучка, наивен как ребенок, но прирожденный и неутомимый изобретатель. Веткин говорит, что талантлив, конструкторские мозги, но, к несчастью, ни достаточного общего, ни технического образования. Если он поможет Куржаку с переналадкой оборудования, сарделечное отделение выправится.

Уже у дома его остановила счетовод Нина Башмакова. Ладненькая, в белом воздушном платьице, золотоголовая, как майский одуванчик. Будто не от Башмакова родилась.

— Я только на одну минуточку, Анатолий Семенович. Извините за нескромность, пожалуйста, но скажите откровенно: а теперь, когда вы стали директором комбината, можем мы с Сережей Чайкиным вступить в законный брак?

— Раньше не могли, что ли?

— Ага. Отец говорил, получится семейственность: у директора зятем бухгалтер-экономист, а дочь — счетовод.

— Ну теперь такого греха не будет. Женитесь, с радостью погуляю на вашей свадьбе.

— Ой, спасибо-то вам какое, Анатолий Семенович! Тогда мы в воскресенье распишемся, ладно? Мы ведь давно уж заявленье тайком от отца подали, я увольняться собралась. — Спасибо-то вам какое, век не забудем!

И легкая, как козочка, весело застучала узкими модными копытцами-гвоздиками по мосткам деревянного тротуара — торопилась сообщить радостную весть своему суженому.

Мать и жена встретили Толю с шутейной торжественностью.

— Их высокое руководительство директор райпищекомбината товарищ Ручьев собственной персоной! — громко объявила Юрьевна, гася папиросу о спичечный коробок.

Люда выбежала в прихожую из кухни — раскрасневшаяся, в цветастом фартуке, руки по локоть в муке, подставила горячую щечку:

— Поздравь с титулом директорши и позвони Балагурову — два раза уже спрашивал, из райкома пошел домой.

Ручьев чмокнул ее в щечку, подтолкнул опять в кухню и голосом Башмакова строго приказал матери:

— Клавдия Юрьевна, сколько, понимаешь, вам говорить, чтобы вы, извини-подвинься, прекратили вредное куренье папирос?! Отныне запрещаю, понимаешь, категорически. И с ужином, извини-подвинься, у вас неувязка. Две женщины, понимаешь, а не можете накормить вовремя одного, извини-подвинься, директора мужского пола.

Он сбросил сандалеты и протопал босиком к телефону, в комнату улыбающейся Юрьевны. Балагуров будто все время ждал его — сразу взял трубку.

— Поздравляю, поздравляю, Толя! Познакомился со своим беспокойным царством?