Головач-2
Шрифт:
Майк сделал тяжелую паузу.
– Но ты исчезла несколько дней назад.
– Какой сегодня день?
– Сегодня рождество, Вероника.
Теперь мозг у Вероники заработал, как коробка передач.
– Боже мой. Наверное, это было 21-ого или 22-ого, - ее взгляд резко переместился на его лицо.
– Ты встречаешься с Зазывалой? И... кстати, как ее зовут?
Майк пренебрежительно махнул рукой.
– Черт, я не знаю...
– Но ты же принимал ее на работу. Как ты можешь не знать ее имени?
Майк
– Ты встречаешься с ней, не так ли?
– настойчиво повторила она.
Майк вздохнул.
– Да, Вероника. Я собирался сказать тебе после рождества. А насчет нас с тобой? Мы просто не подходим друг другу.
И тут, так же быстро, как к Веронике вернулось осознание, ее мир рухнул.
– Но.. но... я же люблю тебя! Я хочу выйти за тебя замуж!
– Ничего не выйдет, детка. Слушай, давай, я отвезу тебя домой...
– Нет!
– и в следующую секунду ее рука метнулась к его промежности.
– Давай, я отсосу тебе!
Майк поморщился.
– Вероника, пожалуйста...
– Вытаскивай! Давай, я отсосу тебе!
– Ты не захочешь мне отсасывать - поверь мне.
– Нет, захочу.
– Нет, не захочешь. И я даже не скажу тебе, почему.
– Почему?!
Майк пожал плечами.
– Ладно, сама напросилась. Час назад я был дома у Зазывалы... и трахал ее в зад. Вот. Теперь ты знаешь.
Она сжала ему промежность со страстной настойчивостью.
– Давай, отсосу. Тогда ты полюбишь меня!
Майк подавил смешок.
– Вероника, ты действительно хочешь сосать член, который всего час назад побывал в заднице другой девушки?
– Да!
– она принялась расстегивать ему брюки.
Майк заерзал.
– Но я еще не принимал душ! У меня член пахнет жопой!
– Меня это не волнует! Вытаскивай!
– И если честно, - продолжил он с еще большей неохотой, - ты делаешь хреновый "отсос".
Вероника замерла.
– Эй, извини, но я говорю тебе, как есть, - объяснил он.
– Раньше я мочал, потому что не хотел ранить твои чувства.
– Хреновый...
– Не просто хреновый, Вероника, а чудовищный.– Он посмотрел ей прямо в глаза.
– На самом деле, ты делаешь худший в мире "отсос".
Вероника застыла на мгновение, словно ее окунули в цемент, но после этого секундного самоанализа, страх, доселе неведомый ей, поглотил ее.
– О, да, - огрызнулась она.
– Да что ты говоришь?!
– затем она распахнула ему ширинку, рывком стянула штаны и принялась за минет. Тот факт, что его пенис все еще смердел прямой кишкой другой женщины, ни в коей мере не отвратил ее от принятого решения.
Майк откинулся назад, в шоке выпучив глаза.
– Ого... ух ты, Вероника. Ммм, ох, срань господня... Это... это... это... здорово!
– Мммм, - стонала она, работая ртом.
Тяжело дыша, Майк напряг бедра.
– Где ты... научилась этой... новой технике?
Вероника не стала отвечать по двум причинам. Во-первых, она не знала, а во-вторых, ее голосовые возможности были в данный момент ограничены.
Вскоре
лучший в своей жизни оргазм.
– Срань господня, Вероника, - прохрипел он. И уставился на нее. Взял ее за руку. Затем произнес: - Выходи за меня!
И Вероника согласилась на это довольно оперативно. И чтобы ускорить завершение затянувшегося побочного сюжета, скажу, что они с Майком поженятся, Вероника действительно унаследует все те деньги от своего дяди, родит детей и станет отличной матерью, что, как она знала, было уготовано ей судьбой. И из-за душевного недуга, известного, как "ретроградная амнезия височной доли", она никогда не вспомнит ничего из того, что случилось с ней за время ее исчезновения.
Несомненно, они с Майком будут жить... долго и счастливо...
Эпилог
Ровно в шесть утра замначальника полиции Мэлоун проснулся на своей разбитой кровати, когда его радиобудильник заорал: "Динь-дилень, динь-дилень - Всю дорогу звон! Как чудесно быстро мчать..."
Черт,– ругнулся про себя Мэлоун, и выключил будильник. Кряхтя, он поднялся на ноги и сразу же сунул в рот большой комок "Ред Мэна". Почесал сперва свое огромное пузо сквозь дырявую футболку, затем задницу сквозь такие же дырявые "семейки", и, что-то бормоча под нос, направился на неопрятную кухню готовить себе кофе.
На автоответчике было пусто.
Самое хреновое рождество за всю мою гребаную жизнь...
Стук в дверь заставил его скривиться, как Скруджа (Эбенезер Скрудж - персонаж повести Чарльза Диккенса "Рождественская песнь в прозе" - прим. пер.).
– Что за урод колотится мне в дверь в гребаное рождество!
– проворчал он.
– Надеюсь, это не певуны рождественских гимнов, потому что я не в настроении слушать гребаные рождественские гимны.
– Он задумался.
– И какого черта они называют их "гимнами"? Какая-то девка по имени Кэрол ("Carol" по англ.
– рождественский гимн - прим. пер.) придумала это?
– Он побрел к входной двери, на сто процентов лишенный праздничного настроения.
Его план провалился. Убийца щенков все еще был на свободе. Иначе, кто-нибудь из участка непременно позвонил бы.
Морщась, Мэлоун открыл входную дверь.
– ЗдорОво, шеф. Счастливого рождества, - сказал Бувер. На нем была отутюженная форма.
Подмышкой он держал... картонную коробку.
– Нет ничего в нем счастливого, Бувер. И насчет убийцы щенков мне никто не звонил. Ты слышал что-нибудь?
– Неа, - ответил Бувер, заходя в дом. Сразу же прошел на кухню и сплюнул в раковину струю табачного сока.