Головнин. Дважды плененный
Шрифт:
В Зунде к русской эскадре присоединились датчане и недавние противники, корабли шведов. Вместе, под флагом Ханыкова, прибыли на рейд порта Доунс. Как положено, после обмена салютами, Ханыков нанес визит адмиралу Адаму Дункану, в распоряжение которого поступила русская эскадра.
Дункан встретил союзников с приветливой улыбкой, за которой явно проглядывала озабоченность англичанина. После обычных церемоний он пригласил Ханыкова к разложенной на столе карте.
— Ваша эскадра пришла как раз вовремя. Я знаю, что вас две недели держали противные ветры в проливах, что поделаешь.
Не зря Ханыкова послали командующим. Он понимал все, что говорил адмирал, и вполне
— Ваша цель, — Дункан очертил на карте карандашом круг, — блокировать голландский флот у острова Тексель. Вы знаете, что мы опасаемся соединения их флота с французами. Они мечтают высадить войска на нашем острове. — Дункан криво улыбнулся. Быть может, он вспомнил, как в начале века нидерландский штатгальтер Вильгельм победным маршем прошел по Темзе и овладел английской короной. А может, ему на ум пришло тяжкое поражение у острова Текселя от голландского адмирала Рюйтера…
Исполняя долг, русская эскадра плотным кольцом блокировала голландский флот. Вскоре отличился фрегат «Михаил», пленил в Немецком море и привел к англичанам голландское судно.
В Немецком море начались затяжные, жестокие осенние штормы, которые следовали один за другим и не прекращались целый месяц. Для русских кораблей, привыкших к непродолжительным плаваниям на Балтике, начались суровые испытания. Через неделю-другую на кораблях открылась течь. Сменившиеся с вахты матросы стояли у помп, работающих без перерыва. «Чуть буря — полвахты у помп; все скрипит, все расходится».
Спустя две недели командир «Рафаила» запросился в ремонт, течь одолела-таки; едва задраенные артиллерийские порты черпали воду во время сильной качки.
Головнин одним из первых узнал, что фрегат отправляется на починку к устью реки Медвее.
В тот же день постучал в каюту командира.
— Дозвольте, господин капитан-лейтенант с просьбой, — не торопясь начал мичман. Командир только что спустился со шканцев. Наверху шел проливной дождь, промок до нитки, снял всю одежду до нижней рубашки. Мичмана Головнина он уважал. У него все ладилось, дело знает отменно, решает все самостоятельно и грамотно. Вахту правит исправно, без замечаний. И еще одно подметил командир: свободно на равных общается с англичанами, языком их владеет неплохо.
— Ну, выкладывай, — закуривая трубку, сказал Игнатьев.
— Нынче мы к ремонту назначены, — командир недоуменно поднял брови, — так позвольте мне переписаться на «Пимен».
— Плавать исхотелось?
Головнин, улыбаясь, молча кивнул головой.
— А почему именно на «Пимен»?
— Дружок там мой обретается, мичман Петр Рикорд. Игнатьев пососал затухшую трубку. «После эдаких штормов да непогоды заново в море просится, — подумал командир, — и не рисуется, видать, к морю прикипел. Добрый капитан станет».
— Пожалуй, я не против, сегодня-завтра доложу флагману, благо он собирается в Лондон укатить.
Вице-адмирал Ханыков согласился с мнением командира, и Головнин ступил на палубу семидесятичетырехпушечного линкора «Пимен».
Прежде чем попасть в каюту капитана, он очутился в объятиях мичмана Рикорда. Обычно в море каждая шлюпка у трапа — это целое событие, которое быстро разносится по кораблю, значит или привезли почту, или на борту появилось какое-то новое лицо, а с ним и последние известия с берега.
— Надолго к нам, Василь Михалыч?
— Покуда «Рафаил» в ремонте.
— Так мы скоро домой.
— Сие бабушка надвое сказала, Петр Иваныч, — усмехнулся Головнин, — адмирал нынче в Лондон отправляется, к послу нашему приглашен.
Разместился Головнин в мичманской каюте, вместе
— Коростовцев Григорий, мой добрый приятель и вообще компанейский товарищ.
Не успели поделиться последними новостями, а на корабле их всегда уйма, засвистели боцманские дудки. «Пимен» снимался с дрейфа и отправлялся в заданный район. Блокада Текселя продолжалась, а с нею текли и корабельные будни. Верхняя вахта, бодрствующая подвахта, готовая в любой момент прийти на помощь. Корабль крейсирует в заданном квадрате, меняя галсы, сторожит неприятеля. Как только засвистят боцманские дудки «Всех наверх!», значит корабль меняет галс. Матросы разбирают шкоты, брасы, булини [37] , карабкаются по вантам, разбегаются по реям. Перекидывают паруса, при развороте на обратный галс корабль обычно сильно кренится. Матросы на пертах [38] обхватывают реи, прижимаясь к ним.
37
… шкоты, брасы, булини… — снасти (веревки) для управления парусами, реями.
38
Матросы на пертах… — Перты — тросовые подвески под реями, на которых стоят матросы.
Обычно Головнин и Рикорд старались стоять вахту в одну смену. Переговаривались, глядя на снующих матросов.
— Аглицкие-то матросики проворнее наших управляются с парусами, — огорчался Головнин.
— Сие верно, Василь Михалыч, да и корабли у них не чета нашим, добротнее. Но глядя на англичан, и наши матросы сноровистее работают, стараются вытянуть свою честь, подтягиваются.
В затишье на море капитан отдыхал, иногда вахтенный начальник из лейтенантов уходил попить чайку. Кто-то из мичманов оставался полновластным хозяином судна. Стоя рядом с рулевым и посматривая на волны за бортом, следил за ветром по вымпелу, не спуская глаз с парусов. Махина — судно, полсотни сажен длиной, тысячу тонн водоизмещением, подчинялось его воле… Но такие моменты выпадали редко. Осенние штормы изо дня в день беспрерывно трепали корабли.
Наступила пора идти зимовать к родным берегам. Но в Лондоне Ханыкова огорчил неожиданным известием посол граф Семен Воронцов:
— Лорд Адмиралтейства, Петр Иванович, передает настоятельно просьбу его королевского величества, дабы наша эскадра не покидала на зиму берегов Британии.
За десять лет пребывания в Англии, несмотря на неприязнь Екатерины II, граф пользовался в Петербурге заслуженным авторитетом, как тонкий политик.
— Но я, граф, имею инструкцию Адмиралтейств-коллегии и предписание ее величества возвернуться к нашим портам на зимовку.
— Моя депеша уже пошла к матушке-государыне, господин адмирал. Крайняя нужда здешних правителей нам на руку. Авторитет государыни нашей возрастет. Наверняка ее величество удовлетворит просьбу короля, в том нет сомнения, — твердо настаивал посол, — так что повремените покуда. Тем паче матросики королевского флота пошаливать почали, зараза бунтарская и сюда исподволь проникает…
Вскоре поступило распоряжение из Петербурга — эскадре задержаться в Англии. Корабли эскадры на зиму ушли в порты Ширнесс, Диль, Ярмут. «Рафаил», куда опять перебрался Головнин, ушел на ремонт и стоянку в шотландский порт Литт. Английское Адмиралтейство успокоенно вздохнуло. Как-никак десятки лишних вымпелов.