Головоломка
Шрифт:
Итак, я шел через лес по узкой тропинке, покрытой обнаженными, переплетенными друг с другом корнями, каждый из которых мог оказаться смертоносной серой змеей. Я хотел быстрее оказаться в нормальной обстановке, в безопасном лагере. Я только что прошел мимо нескольких луж, окруженных ловчими листами, этими вампирами растительного мира. И тут что-то случилось с мерцающим сквозь листву светом. Было похоже, будто кто-то устроил завесу из влажного воздуха. Она не исчезала.
— Что…
Мне показалось, что сердце ушло в пятки.
Цикады
Я в ужасе замер на месте. Меня затрясло.
— Это ты, Хасс? — крикнул я.
Нет ответа. Но несколько секунд я не мог видеть поворота впереди на тропинке. Что-то застило глаза, но, что бы это ни было, я никак не мог определить его очертания. Существо покачивалось и вместе с ним покачивалась воздушная занавесь.
Затем, через несколько секунд тропинка вновь оказалась свободной.
Я вдруг подумал о привидениях. Или злых духах. Может быть, предки жителей деревни не хотели, чтобы мы были здесь? Могли ли они вызвать демонов или кого-то еще в этом роде? Я вспомнил слова, высеченные на камнях разрушенного храма: «Самые почитаемые, самые ужасающие». Мы смеялись над ними, а теперь я понял, что лучше бы мы этого не делали. Я бы отдал все, что угодно, лишь бы мы тогда не потешались над этими словами.
— Мне это не нравится! — закричал я, заставляя дрожащие ноги двигаться вперед. — Отвяжитесь!
Как только ноги зашевелились, я бросился бежать и мчался всю дорогу. И даже тогда чудилось, что кто-то гонится за мной. Но, выбравшись из тропического леса и оказавшись в лагере, я почувствовал себя немного глупо. Я оглянулся. Сзади ничего и никого не было. Может быть, я сам выдумал свой страх? Я всегда это весьма умело делал. Особенно когда я был один. Хасс махал рукой из палатки, но я решил ему ничего не говорить. А то он подумает, что я спятил.
Вместо этого я пошел и нашел Рамбуту.
— У нас с собой есть морские карты? — спросил я. — Или какие-нибудь карты?
Рамбута осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что папы нет поблизости, а потом сказал:
— Об этом тебе лучше поговорить с мистером Грантом. У него есть морские карты. А зачем они тебе понадобились?
Рамбута был вовсе не такой, как папа. С ним я мог говорить, не опасаясь попасть впросак.
— Я снова видел джонку.
Малазийский ученый кивнул:
— А, корабль-призрак.
У меня просто глаза на лоб полезли. Потом я понял, что Хасс уже поговорил с ним.
— Да призраков не бывает, — сказал я.
Рамбута посмотрел мне прямо в глаза:
— Да конечно же, бывают, Макс.
Я уже собирался начать спорить с ним, но тут понял, что это совершенно бесполезно. Папа говорил мне, что все дело в разнице культур. В культуре, к которой принадлежит Рам, принято верить в привидения, а в моей — нет, по крайней мере не при свете дня. Я, не сказав ни слова, ушел, оставив его заниматься своей работой. Это я уже слышал однажды вечером, когда папа и Рамбута спорили о природе сумасшествия. Папа верил,
— Духи предков, — сказал он, — могут свести тебя с ума.
Позже папа говорил об этом со мной. Полагаю, он беспокоился, что идеи Рамбуты могут напугать меня.
— Это одно из многих мелких различий, — сказал он мне. — Предки очень важны для жителей этих мест. Они могут быть и мусульманами, и христианами, но, несмотря на это, сохраняют некоторые древние верования. Так, они верят, что духи их умерших отцов и матерей, дедушек и бабушек постоянно за ними наблюдают. Чаще всего духи хотят им добра, но иногда попадается какой-нибудь негодяй-дядюшка или злобная старая тетушка, которые могут причинить вред.
Папа остановился, подумал и затем продолжил:
— Рамбута — очень умный человек. Хорошо образованный. У него великолепные мозги — честно говоря, во многих отношениях лучше, чем у меня. Ты не должен путать культурные различия с глупостью, Макс. Рамбута придерживается своих верований, но это не значит, что он глуп. Если рассуждать так, то можно назвать глупым человека, который влюбился. Любовь ведь никому не покажешь. Ее не потрогаешь и не положишь в шкаф. Ты можешь только сказать, что веришь в любовь. А есть люди, которые в нее не верят.
Он уставился в пространство, и его глаза стали влажными.
— Запомни, я к ним не отношусь.
Я знал, что в этот момент он подумал о маме и, застеснявшись, отвернулся.
Когда я пришел на яхту, то застал семью Портеров за обедом. Грант Портер, как всегда вежливый со всеми, кто, как он считал, этого заслуживал, пригласил меня пообедать с ними. Обед состоял из морепродуктов: бисквиты, которые Лоррейн испекла сама, вареные морские водоросли и рыба, пойманная Грантом в лагуне с помощью гарпунного ружья.
Бисквиты были очень вкусными, и я сказал об этом.
— Бисквиты? — переспросила Джорджия. — А, ты имеешь в виду печенье!
— Ну да, печенье.
— А где же сегодня наш строптивец — Хассан? — спросил Грант. — Я думал, что вы двое неразлучны.
Я попытался отодвинуть водоросли на край тарелки, но, поймав неодобрительный взгляд Лоррейн, сделал над собой усилие и съел немного.
— Да мы тут слегка поспорили, — ответил я. — Я считаю, что видел пиратский корабль, а он говорит, что нет.
— Хассан считает, что ты ошибся?
— Ну, он не поддержал меня, когда я говорил с папой.
— Если он и вправду его не видел, он же не мог сказать, что видел. Иначе бы он солгал, верно?
— Да, но…
— Ты не можешь требовать от него, чтобы он говорил неправду, Макс, — сказал Грант.
Я понял, что он совершенно прав.
— Думаю, что нет.
— А ты и вправду мог ошибиться.
— Не знаю. Вы говорили мне о черной джонке. Думаю, именно ее я видел.
— Ты думаешь, что видел или на самом деле видел?