Головорезы

Абрамович Евгений

Дрова в печке догорели, отдав тепло. Генератор перед сном выключили, квартира погрузилась в темноту.

8

Артем не мог уснуть. От выпитого комната кружилась. Если закрыть глаза, начинало тошнить, к горлу подкатывал мерзкий комок. Не хотелось выплеснуть наружу то немногое, что было съедено за вечер. Артем лежал на продавленной тахте, по шею укрывшись одеялом и заложив руки за голову. Он смотрел в непроглядную тьму над собой, где по идее должен быть потолок. Прислушивался к шуму дождя снаружи и боролся с тошнотой, желанием встать и выйти на свежий воздух.

Надо было не пить, отругал он себя, отказаться, сослаться на какую-нибудь болячку, тем более, что особо врать не пришлось бы. Сейчас его беспокоило совсем не предстоящее утром похмелье. Еще с середины лета он мучился от частых болей в животе. Поначалу

он думал, что ничего страшного, несварение, изжога. Может, что посерьезнее – гастрит, язва, что немудрено при такой жизни и таком питании. Но с наступлением осени начались приступы поноса, частые и болезненные, иногда с кровью. Порой они отступали, неделю-полторы все было нормально, но каждый раз все начиналось по новой. Перерывы между периодами болезни становились все более короткими, а боль даже не думала униматься. То глухая, ноющая, то резкая и невыносимая, что невозможно терпеть. За последний месяц, с начала подготовки к перевороту, ему стало хуже. Позывы кишечника становились все более частыми, начало мутить от любой еды. Артем старался есть и пить по чуть-чуть, ровно столько, чтобы не спровоцировать новый приступ. Он сильно похудел, не сказать, что и до этого он отличался крупностью, но сейчас замечал, как на нем стала свисать одежда, а сквозь кожу выпирал скелет. Несколько раз он все-таки не добегал до туалета в нужную минуту. Потом стыдливо прятал испачканное кровью белье, тайком стирал или сжигал в печи. К крови теперь добавилась еще и зловонная бесцветная слизь, а во рту постоянно стоял едкий горьковатый привкус желчи. Боль в животе остановилась и зависла на одной ноте. Как раз такой, чтобы ее можно было спокойно переносить и терпеть, не скрипя зубами. Более-менее спокойно засыпать, забываясь хотя бы во сне и сдерживать стоны, просыпаясь утром.

Артем никому не говорил о своем недуге, даже Абраму, которого считал самым близким человеком. Какое-то детское стеснение пробуждалось в нем при мысли о том, что придется рассказать кому-то об этой интимной проблеме. Да и что бы это изменило? Врачей в городе не было. В здании первой городской поликлиники теперь находился так называемый «госпиталь», которым заправлял Сергей Стрельцов, до эпидемии почти закончивший курсы медбрата в Витебском медицинском училище. Хороший парень, умный, добрый, старательный, готовый помочь каждому, кто в этом нуждался. Он лечил переломы и огнестрельные раны, промывал порезы, мог достать пулю или осколок, ампутировать гниющую конечность, вырвать больной зуб, наложить повязку или жгут. Сергей пытался учиться чему-то новому по найденным медицинским учебникам, но при серьезной проблеме на него надеяться не приходилось. Артем же все больше склонялся к тому, что его проблема была как раз-таки из разряда серьезных. В медицинском справочнике он нашел свои симптомы. Одним из вариантов была дизентерия. Причинами ее могли стать плохое питание, отсутствие гигиены и антисанитария. Соблазнительный вариант еще и при том, что довольно легко лечился – здоровое питание, витамины и гигиена. Несколько недель Артем ел только овощи с грядки, тщательно мылся и пачками глотал активированный уголь. Не помогло. С течением времени стало только хуже. Накатывали приступы слабости и поднималась температура. Теперь же справочник давал варианты гораздо более серьезные. Воспаления внутренних органов, бактериальные инфекции, опухоли, новообразования в кишечнике и онкологические заболевания разного характера. При любом случае развития событий справочник рекомендовал своему внимательному читателю не заниматься самолечением, а обращаться к врачу.

Артем засунул руку под одеяло, задрал майку и погладил впалый безволосый живот, внутри которого слабо заурчало. Артем ладонью надавил на него. Боль усилилась, отдалась в мочевом пузыре и заднем проходе. Что бы это ни было, оно росло, распространялось внутри. Скорее всего, опухоль. Плохо, очень плохо. Дедушка Артема умер от рака кишечника. Вроде бы это могло передаваться по наследству. Что-то связанное с генами. Значит, ничего удивительного. Надеяться не на что. Дедушка умер задолго до того, как мир окончательно превратился в зловонную, заваленную мусором и обломками яму, кишащую ожившими мертвецами, сектантами, убийцами и садистами всех мастей. И то Артем с содроганием вспоминал его последние дни. Хирурги вырезали старику несколько метров кишок, но и это не помогло. Болезнь забралась глубоко, а обнаружили ее слишком поздно. Дедушку не стали держать в больнице, а отправили умирать домой. Он днями лежал на кровати, лысый бледный скелет. Его сильно рвало от любой пищи, а изо рта воняло так, что слезились глаза. Артем не хотел этого. Он даже радовался тому, что началась вся эта заваруха

с ФНС. Может, представится возможность умереть по-геройски. Броситься под танк со связкой гранат, остаться прикрывать отступающих товарищей. Да или просто поймать шальную пулю представлялось не самым плохим вариантом. К тому же велика вероятность превратиться после смерти в ходока. Чем не вечная жизнь? Если же погибнуть в бою не получиться, он расскажет обо всем Абраму, попросит того пристрелить его. Одна пуля в затылок. Не страшно. Абрам сделает это, когда поймет, что другого выхода нет. А он поймет, он умный парень. Должен понять. Пьяным или обкуренным он постоянно болтал что-то про викингов, про их древний рай, где пируют павшие воины и трахают небесных дев. Хорошее место. Вот Артем и попросит своего лучшего друга отправить его туда.

Он улыбнулся от этих мыслей. Улыбнулся горько и тяжело, как от глупой и неуместной шутки. Перевернулся на бок, рассмотрел силуэт лежащего на раскладном кресле Абрама, который мирно посапывал во сне.

От движения тошнота накатила новой волной, кто-то сильный и злой сжал кишки в кулак. Артем быстро поднялся, сел на тахте, нашарил на полу возле ног рубашку и джинсы. Он на ходу оделся и, стараясь не дышать, чтобы не спровоцировать рвоту, стремительно, но как можно более осторожно, пошел в темноте в прихожую. Он споткнулся о чье-то завернутое в спальный мешок туловище на полу. Храп лежащего при этом даже не сбился. Быстро обуваясь, Артем услышал чей-то тихий, но разборчивый голос из гостиной.

– Наташа…

Кувалда. Не в первый раз уже. Кто такая эта таинственная Наташа, никто спросить напрямую не решался. Да и не особо к этому стремился. У каждого здесь были те, о ком рассказывать не хотелось.

Щелкнул в замке ключ. Рвотные позывы участились, рот наполнился горькой слюной. Артем ступил в плотную темноту подъезда и на ощупь спустился по ступеням к выходу. Закрываясь, хлопнула за ним дверь. Не слишком громко? Как бы кого не разбудить. Плевать, не до этого сейчас. Потом извинится, если что.

Он вышел на улицу под козырек подъезда, в дождливую осеннюю сырость. Свежий воздух подействовал, как катализатор. Артем согнулся пополам и его начало рвать. За шиворот сверху лилась холодная вода, но он этого не замечал. Выплескивал из себя все то, что смог съесть и выпить накануне. Даже больше, приступ не прекратился, пока внутренности не начали судорожно и болезненно пульсировать в животе. Сплевывая слюну и желчь, Артем наконец выпрямился. Трясущейся рукой он вытер со лба холодный пот, по лицу текли слезы. Он зябко поежился. Пока блевал, рубашка с майкой сзади промокли насквозь и теперь неприятно липли к спине.

Возвращаться обратно в квартиру не хотелось. Ни о каком сне уже речи быть не могло, а снова лежать в темноте наедине со своими тяжелыми мыслями представлялось настоящей пыткой. Артем стоял возле подъезда и пытался рассмотреть хоть что-нибудь вокруг. Темную громадину соседнего дома, силуэт пустого детского садика во дворе за покосившимся сетчатым забором, проржавевшие трупы качелей и горок.

Барабанил, плескался и капал дождь, холодный ветер шелестел ветвями невидимых деревьев. Без забытых уже благ цивилизации город превращался в пустынный бетонно-кирпичный труп, могилу для своих жителей. Не светят уже по ночам тусклые уличные фонари, не горят мозаикой огней окна домов. Если выйдет из подъезда вооруженный житель, если заклубиться из окон дым самодельных печей, если в заброшенные кварталы забредет толпа ходоков, это кажется неправильным, ненастоящим, сюрреалистичным. Неподходящие предметы в неподходящем месте. Все равно, что встретить клоуна в лесу или монашку в борделе.

Артем стоял на улице, пока окончательно не продрог. Так будет хоть какой-то повод вернуться в теплую квартиру. В подъезде его встретил висящий на уровне лица огонек сигареты.

– Перепил?

Кувалда. Тоже не спится ему.

– Угу. Вроде того.

– Закусывать нужно больше. А то ты почти не ешь ничего. Это я уже давно заметил.

Артем помолчал и тихо проговорил. Отступать было некуда.

– Хреново мне, Витя…

– Болеешь?

– Да. Живот болит и от любой еды блевать тянет.

– Давно?

– С лета уже. Думал отравился, пройдет… Не прошло.

– К Сереге Стрельцову ходил?

– Ходил. Какие-то таблетки мне давал. Не помогло, сейчас только хуже.

– Хреново.

Кувалда многозначительно замолчал и затянулся сигаретой. Его лицо слабо осветил маленький светлячок. Потянуло сладковатым дымом конопли.

– Что скажешь? – спросил Артем, прервав тяжёлое молчание

– А что тут говорить, Тема? Хреново, прости, что повторяюсь. Меня волнует, как ты справишься, когда начнется вся эта заваруха. Ты же мой командир взвода, помнишь?