Голубь над Понтом (сборник)
Шрифт:
– Слышал? – спросил король графа, когда тот уселся на табурете.
– О чем ты говоришь? – не понял Рауль.
– Папа сочинил еще одну буллу против меня. Клянусь громом и молнией! На этот раз святой отец называет короля Франции хищным волком и антихристом!
Филипп рассмеялся не без злости, и Рауль охотно вторил ему.
– За что он на тебя так разгневался?
– За то, что я немного пощипал итальянских купцов.
Граф уже слышал об этой истории, но ему хотелось узнать, как будет рассказывать о нападении на торговцев сам король.
– Как
– Очень просто. Я возвращался после охоты в замок Марли. Злой, как сатана. Ни одного зайца не затравили. Вдруг навстречу едут торговцы. Несколько повозок. Итальянская речь. Тогда я решил вознаградить себя за неудачу…
Видимо, король не без удовольствия вспоминал об этом приключении, на которое его толкнуло юношеское озорство, зависть к людям, набивающим свои кошели денариями, в то время как у французского короля нет ни гроша в кармане.
– Если бы ты видел, какая началась кутерьма, когда мы налетели на них, подобно ястребам. Только пух летел!
– А купцы?
– Разбежались кто куда. Мы их подгоняли остриями пик в ягодицы. Все выглядело очень забавно.
Королю едва исполнилось двадцать лет. Но Рауль тоже хохотал, как мальчишка. Потом вдруг стал серьезным и заметил со знанием дела:
– Напрасно только вы не прикончили их там, тогда все было бы шито и крыто. Места глухие… А теперь получился скандал на весь мир. Монахи не простят тебе подобное разорение. Товары могли принадлежать какому-нибудь папскому монастырю.
– Не подумал об этом, – скривил губы король.
– Вы их копьями в ягодицы! – не мог успокоиться граф и хлопал себя по ляжкам.
– Да, мы изрядно повеселились. А главное, теперь мои оруженосцы ходят в шелку.
На скамье, поставленной по другую сторону очага, сидели в ряд несколько рыцарей и оруженосцев, одетых действительно щеголевато. Очевидно, они и принимали участие в том грабеже, о котором Рауль и Анна узнали от возмущенного архиепископа Жерве. Анна тоже очень сокрушалась по этому поводу, в страхе, что папа может отлучить сына от церкви. Как оказалось, она была недалека от истины.
Молодой король и граф Рауль сидели друг против друга, как два приятеля, и Филипп, в знак любви к своему надменному вассалу, шутливо ударял его кулаком по колену, и оба смотрели друг на друга понимающими глазами, потому что, несмотря на разницу в летах, были одного поля ягоды – два беспощадных хищника, наделенных сильными челюстями, острыми зубами и неутолимым аппетитом.
Граф сообщил королю об опасениях его матери.
– Все обстоит хуже, чем она представляет себе, – сказал Филипп. – История с нападением на итальянцев еще полбеды. Нет, папа гневается на меня не за разбой, а за облечение епископов пастырской властью. Он считает, что только наследники Петра могут замещать епископские кафедры угодными им людьми. Но мне объяснили законники. Епископов выбирать должен не папа, а клир и утверждать – король!
– В чем еще обвиняет тебя папа?
– В том, что я торгую золотыми митрами. Но чем же прикажешь торговать французскому королю?
Рауль рассмеялся, представив себе, как король продает на базаре щук и карпов.
– А правда ли, что скончался санский епископ? – вспомнил он сообщение случайно встреченного на дороге монаха.
– Да, старый скупердяй отправился в лучший мир.
– Богатый был прелат.
– Богатейший. Третьего дня забрал в его дворце имущество. Серебряные кубки, светильники. Заодно прихватил коней и все прочее.
– А денарии?
– Деньги я оставил для вдов и сирот, – сказал король, и в его глазах мелькнул веселый огонек.
Граф знал, что, по древнему обычаю, наследником французских епископов, если у них не оставалось близких родственников, являлся король, и позавидовал Филиппу.
Вероятно, немало он приволок серебра из Санса!
Так они дружески разговаривали о разных вещах. Но вошел оруженосец и молча посмотрел на короля, вероятно желая говорить с ним с глазу на глаз. По его озабоченному лицу можно было предположить, что речь идет о чем-то очень важном. Рауль насторожился.
– Ну? – нетерпеливо спросил король.
– Согласен.
– За сколько?
Оруженосец осклабился и прикрыл рот рукой:
– За пятьдесят денариев.
– Уплати! И скажи девице, что ей будет от меня подарок.
Граф Рауль, догадавшийся, о чем шла речь, смотрел на короля неодобрительно.
– Ты недоволен? Разве сам не был молодым? – рассмеялся король.
– Я думал о другом. На что ты тратишь деньги?
– Когда я ехал в Санлис, понадобилось остановиться в грязной придорожной харчевне. Хотя пиво там не плохое.
– У каменного моста?
– У каменного моста. Дочка трактирщика – алмаз в навозе. Но приходится заплатить отцу.
– К чему эти траты? – не понимал граф излишней щедрости короля. – Разве не обязаны красотки любить своего молодого короля всем сердцем? Ты красивый юноша.
Но Филипп, должно быть, от матери унаследовал равнодушие к деньгам.
– Ничего, – сказал он, – поцелуи девчонки будут горячее.
При этих словах короля рыцари, сидевшие на скамье с видом людей, не привыкших утруждать себя мыслительной работой, заржали.
Филипп посмотрел на них и сказал:
– Идите на двор!
Сподвижники короля лениво поднялись и вышли один за другим, неуклюже нагибаясь в низенькой двери.
– Теперь поговорим о государственных делах, – вздохнул король.
Филипп ко многому относился со смехом и шуткой, с презрением к дворцовому окружению; он знал, что каждый из придворных был способен предать его при первом удобном случае. Король смеялся над человеческими слабостями и даже несчастьями, уверяя, что всех рано или поздно постигнет та же участь, от шелудивого пса до могущественного короля. Но когда речь заходила о делах королевства, он переставал шутить. Всем было известно, что, с тех пор как Вильгельм завоевал Англию, французскому королю стало не до шуток. Филипп склонился к графу Раулю, и они начали обсуждать положение во Фландрии…