Голубь над Понтом (сборник)
Шрифт:
А день был воскресный, и после обеда в харчевню набилось немало народу. Кто пришел залить горе на последний грош, кто тайком от жены пропивал базарную выручку, а те, что побогаче, собрались здесь, чтобы за свои собственные деньги получить удовольствие и послушать, о чем говорят люди. На этот раз все с одинаковым увлечением рассказывали друг другу об утреннем происшествии на базаре.
Успокоившись немного после приключения и получив заверение от Сюзетт, что она ни за что на свете не променяет такого красивого юношу, к тому же умеющего играть на виеле, на борова в сутане, Бертран поднялся из-за стола и обратился к собравшимся с привычным своим представлением:
– Я жонглер Бертран, умею играть на виеле…
Разговоры
Видя, что присутствующие готовы его слушать, Бертран начал так:
– Почтенные жители! С вашего позволения, я расскажу для начала историю жонглера, попавшего в рай…
Некоторые из поселян, сидевших за грубо сколоченными столами или у перевернутых вверх дном бочек, одобрительно переглядывались и подталкивали друг друга локтями, предвкушая предстоящее удовольствие, даже те, кто уже имел случай послушать эту трогательную историю.
– Жил-был некогда в городе, который называется Сане, – начал звонким голосом Бертран, – жонглер, вроде как я, самый хороший человек на земле, не любивший спорить из-за денег. Бедняга ходил из селения в селение, с ярмарки на ярмарку, из одного замка в другой, пел, плясал, играл на виеле согнутым в виде лука смычком, хорошо умел подбрасывать и ловить яблоки, бойко сочинял стихи, искусно бил в бубен, с большой ловкостью показывал карточные фокусы, мог рассказывать всякие веселые небылицы и не думал о завтрашнем дне, а жил как птицы небесные и все заработанные тяжелым жонглерским трудом денарии тут же пропивал с друзьями или проигрывал в кости. Поэтому у него ни гроша не было за душой. Случалось даже, что он не имел чем заплатить за выпитое вино, и тогда ему приходилось закладывать свою скрипку. А бывало и так, что наш приятель ходил под дождем в одной рваной рубахе и босой. Но несмотря на все невзгоды, жонглер – не знаю, как звали этого человека, – всегда чувствовал себя жизнерадостным и свободным, как ветер. Он пел, плясал и молил бога лишь о том, чтобы каждый день превратился в воскресенье, так как известно, что в праздник люди идут в харчевню и готовы заплатить жонглеру за полученное удовольствие. Однако все кончается на этом свете, и однажды жонглер умер где-то под забором, и когда он подох, то за все свои прегрешения и беспутную жизнь очутился в аду. Как вам уже говорил, вероятно, кюре, в геенне пылает вечный огонь, и если кто мне не верит, то может спросить об этом у него…
– Нет, приятель! Ты лучше сам спроси! – послышался веселый голос.
– Он тебе объяснит, – поддержал насмешника другой, очевидно вспомнив об утреннем состязании.
Понимая, что надо как-то отбиться от шуток, Бертран с делано постным лицом сказал:
– Сам-то кюре предпочитает рай. Мы с ним встречались там!
Раздался хохот, явно выражавший одобрение находчивости жонглера, и все взоры обратились к Сюзетт, которая очень мило покраснела и закрыла лицо передником. А жонглер продолжал:
– Как это ни странно, хотя и подтверждается многими достоверными свидетельствами, но на адском огне поджариваются главным образом не жонглеры и даже не разбойники, а папы и епископы, короли и графы. В одной компании со всякими ворами и клятвопреступниками. Кстати, в тот день дьяволу требовалось отлучиться из преисподней: он только что получил известие, что в Риме окочурился еще один папа, а в Германии дышит на ладан сам император, и оставалось лишь приволочь эти ценные души в пекло. Также и какой-то король собирался отдать душу…
Все ожидали, что жонглер скажет «богу», но он после некоторой паузы закончил фразу:
– …сатане.
Опять в трактире загремел здоровый деревенский смех.
– Итак, Вельзевул очень спешил. А тут ему случайно попался на глаза жонглер, только что явившийся на место своего нового назначения. Сатана крикнул: «Эй ты, болван! Будешь вместо меня поддерживать огонь под котлами.
Вновь взрыв хохота. Эти простодушные люди, с трепетом проходившие мимо кладбища, где в полночь мертвецы вылезают из могил, и пугавшиеся крика филина в ночной роще, теперь забыли все страхи, сидя в харчевне за кувшином пива.
– Но как только дьявол отлучился по своим делам, апостол Петр был тут как тут. Он отлично знал повадки жонглера и прибыл в преисподнюю, чтобы сыграть с ним в зернь. «На что же мне играть, святой отец!» – с грустью ответил грешник, выворачивая пустые карманы. Ясно, что бедняга перед смертью пропил все деньги и явился в ад без единого гроша. Но хитрый апостол сказал: «Ничего! Ты будешь играть на души грешников, которые тебе доверил сатана». – «А ты?» – «Я буду ставить червонцы». – «Вот здорово!» – обрадовался жонглер. «Если тебе повезет, – заметил апостол, – ты будешь богачом, а если я выиграю, то заберу в рай души моих пап и епископов». – «Ладно!» – согласился жонглер. У бродяги уже руки чесались поскорее попробовать свое счастье. «Но вот беда, – завопил он едва не плача от горя, – у меня ведь костей нет!» У него их черти отобрали, так как сами с большим удовольствием резались в эту игру. «Не беспокойся, – ответил наместник Христа, – кости у меня найдутся. В раю зеленая скука, мухи дохнут, и мы иногда поигрываем по маленькой с апостолами Павлом и Фомой». Одним словом, у Петра за пазухой оказалось все необходимое для забавы – кожаный стаканчик и три костяшки.
– Хороши апостолы, – покрутил головой какой-то доверчивый поселянин. Перед ним стоял кувшин с пивом, и, по-видимому, эти минуты в харчевне были для бедняги самыми счастливыми за продолжительное время.
– Они все такие, – поддержал его другой крестьянин, почесывая поясницу и несколько ниже.
Бертран продолжал:
– Сели играть. Первым выбросил костяшки жонглер. Двойка, тройка, шестерка. У апостола двойка и две тройки. Выиграл наш беспутный приятель. Бросили еще раз. У грешника – тройка, четверка и пятерка, а у Петра – три тройки…
Слушатели с затаенным дыханием следили за воображаемой игрой, всей душой желая выигрыша грешнику. Некоторые даже шепотом повторяли числа костяшек.
– Апостолу нужно было втянуть жонглера в игру, а кости он принес фальшивые. Вскоре у него посыпались шестерки!
– И там обманывают бедных людей! – вздохнул сидевший за пивным кувшином.
– Да! При умении кубики всегда ложились шестерками и пятерками. Бросит жонглер – в лучшем случае у него тройки и четверки, кинет апостол – шестерки! Таким образом Петр и действовал без зазрения совести. «Да ведь ты мошенничаешь, святой отец!» – не выдержал жонглер. «Как ты смеешь говорить такое наместнику Христа!» – вознегодовал ключарь рая. «А почему у тебя все время шестерки?» – «Потому, что я бросаю с молитвой, а ты сквернословишь и поминаешь дьявола». Ну, долго ли, коротко ли они играли, но в конце концов апостол выиграл все нужные ему души.
– Даже трудно поверить, что так может вести себя апостол Христов! – огорчался поселянин, сидевший за кувшином с пивом.
Жонглер повысил голос:
– Но возвращается сатана. И что же он видит? Петр сидит у него в аду, как дома, и выигрывает последнего епископа…
– Какого? – спросил один из слушателей.
– Этого… как его… – замялся рассказчик.
– Наверное, епископа Реймского Ги, что недавно помер.
– Или Турского… Тоже скончался на днях…
– Кажется, того самого, – подхватил Бертран. – Одним словом, в котле почти уже никого не осталось. Конечно, сатана рассердился и выгнал апостола вместе с жонглером. Так наш прощелыга и очутился в раю вместе с праведниками и ангелочками…