Голубая ива
Шрифт:
Но несмотря на прилагаемые усилия с двух сторон, атмосфера постепенно накалялась.
— Для меня этот дом всегда выглядит приветливым. — Ее голос смешался с мягким плеском озера. — Все дети этого округа живут россказнями о духах, живущих в нем. Некоторые истории я сочинила сама, надеясь, что, испугавшись, они не будут сюда ходить. Видишь, я не напрасно опасалась.
Она указала на пальмовую комнату у левого угла дома. Ее парящая конструкция из зеленого стекла внизу была забита фанерой.
— Когда я была
Артемас хотел успокоить ее, пообещать, что обязательно когда-нибудь все восстановит, выкупит для нее ее землю, даже если на это потребуются годы терпеливой осады мистера Эстеса. Но сейчас она ему не поверит.
Он молча двинулся вперед по узкой тропинке вдоль северной стороны озера. Она поспешила за ним.
Теперь они оказались в сосновой чаще, простирающейся от конца террасы до озера. Слышно было лишь мягкое шуршание ног по ковру сосновых иголок. Он как зачарованный возвращался в этот утраченный мир.
Каменные ступени от старости почти вросли в землю, но тем не менее круто поднимались почти у самого входа на балюстраду. Террасные фонтаны, представлявшие теперь жалкое зрелище, неясно вырисовывались в чаще.
Перед ними неожиданно оказались каменные ступени с урнами по сторонам, ведущие к лоджии. Артемас остановился на нижней ступеньке, а Лили поднялась выше и оказалась вровень с ним. Коснувшись его рукой, она ощутила его разгоряченное тело. Казалось, девушка не заметила пугающего сближения или просто решила проигнорировать.
Глядя вверх на пещерообразную веранду и высокие каменные колонны, она мягко заметила:
— Бабушка рассказывала мне истории о здешних рождественских карнавалах. Твои прародители приглашали всю округу. Привозили хор — что-то около ста певцов, — и если было жарко, хор обычно стоял за дверьми, на этих ступенях. Впечатление было такое, словно пели горы.
Лили взбежала на несколько ступеней вверх и повернулась. Печаль, которая, казалось, навсегда поселилась в ее глазах, сменилась удовлетворением.
Артемас быстро поднялся и встал рядом. Яркая местность не была детской фантазией; от панорамы гор и глубокого неба вокруг захватывало дух.
— Я тебе завидую, — буркнул он. — Ты так долго наслаждалась этим.
— У тебя еще все впереди. И все это твое.
Ее временное очарование исчезло; она помрачнела и сникла. Артемас взял ее за руку и потащил вверх по ступеням:
— Покажи, как ты проникала в пальмовую комнату.
Она бросила на него испуганный взгляд:
— Забиралась на основание, потом шла по краю вдоль стеклянных стен.
— Покажи.
Они быстро прошли по мраморному полу лоджии, оставляя
— Вот здесь.
Они остановились у фанерного листа, определив по цвету, что он прибит позже.
— Думаю, мы сможем отодрать эту фанеру, — сказал Артемас.
Она сверкнула глазами.
Прежде чем он помог ей — словно она нуждалась или хотела этого, — Лили ступила в глубокую расщелину между камнями и поднялась на широкий уступ на уровне их голов, нетерпеливо потянула за край листа. Артемас взялся с другой стороны.
Они дружно рванули, и фанера, треснув, сломалась там, где были вбиты гвозди.
— Не огорчайся, старина. — Лили вполголоса обращалась к особняку как к живому человеку. — Мы поставим заплату на место на обратном пути.
Из темноты пахнуло сыростью. Сердце Артемаса неожиданно заныло, когда луч солнца упал на фонтан посредине. Сквозь разбитое окно они проникли внутрь, не наклоняясь.
— Здесь все так и осталось. — Лили с удовлетворением кивнула на остатки пальмовых кадок на полу, на фонтан с херувимом, с грязными потеками от дождей, на огромные треснувшие керамические горшки. Лили присела на корточки и смела грязь с белой плитки, декорированной голубыми ивами.
Тупая боль вздымалась в груди Артемаса.
— Помню, здесь было много растений и мебели для сада, пальмы достигали потолка, а фонтан еще работал. Бабушка разводила в нем золотых рыбок. Были также длиннохвостые дрессированные попугаи, они светились в моих руках.
— Здорово! Но мне все равно здесь нравится, даже сейчас.
Артемас встал на колени, провел пальцем по плиткам. Одна из них закачалась; он извлек ее:
— Хочешь оставить на память?
Она посмотрела нежными потемневшими глазами, такими голубыми, как цвет на плитке. Невидимая стена между ними совсем исчезла; они сблизились так, как еще ни разу не сближались.
— Нет, ее место здесь, — мягко возразила она, взяла плитку и аккуратно вставила ее обратно. — Ты помнишь историю, которую моя мать рассказывала об ивах? О том, как все происходило?
— Конечно.
— Я прочла все о «Голубой Иве» Коулбрука. Штудировала марки фарфора по книгам из библиотеки. Пишут, что семейство «Голубая Ива» хорошо известно. Знаменитые английские гончары научились этому и другим восточным мотивам в дизайне фарфора за несколько лет. Старший Артемас, должно быть, знал, что американцам это никак не удавалось.