Голубая Луна
Шрифт:
– Любим. Я люблю.
Поднявшись, он подобрал с пола джинсы.
– Но ты любишь меня недостаточно, чтобы бросить Жан-Клода. Почему я должен любить тебя так, чтобы отказаться ото всех остальных?
Я смотрела на него во все глаза, и чувствовала, как их заполняют слезы.
– Ну, ты и сволочь.
Он согласно кивнул, не надевая белья, скользнул в джинсы и осторожно их застегнул.
– И самое сволочное то, что я-то люблю тебя достаточно, чтобы отказаться от всех на свете. Но я просто не знаю, смогу ли делить тебя с Жан-Клодом. Просто не знаю, смогу
Я не могла даже начать думать о том, что он только что сказал. На один раз всего этого было слишком много. А когда теряешься, лучше сосредоточиться на деле.
– Мне надо поехать с тобой и поговорить с твоими биологами. Нужно узнать, покупает ли эту землю Фрэнклин Найли. Тот нападавший, который прошлой ночью потерял руку, его очень боялся. А тот, кто заставляет человека колебаться в окружении вервольфов, должен быть чертовски страшным. И обычные виды имущества такой ценности не имеют.
Ричард стремительно вернулся на кровать. Подхватил меня за талию и поцеловал. Он прижал меня к себе, ворвался в меня сквозь губы и закружил вокруг себя. Когда он опять посадил меня на кровать, я была чуть жива и еле дышала.
– Мне хочется все время к тебе прикасаться, Анита. Хочу держать тебя за руку и глупо улыбаться. Хочу, чтобы мы вели себя, как влюбленные.
– Мы и так влюбленные, – выдохнула я.
– Тогда, хотя бы на сегодня, давай отбросим все сомнения. Просто побудь со мной так, как мне всегда хотелось. Если мне захочется сегодня к тебе прикоснуться, я не хочу побояться это сделать. Хочу, чтобы то, что было прошлой ночью, все изменило.
– Хорошо, – кивнула я и улыбнулась.
– Не похоже, что ты уверена, – заметил он.
– Мне бы очень хотелось ходить и везде держать тебя за руку, Ричард. Но до меня только что дошло… О, дьявол, Ричард, что я скажу Жан-Клоду?!
– Я спрашивал у Жан-Клода, как тебя изменили метки, насколько труднее стало нанести тебе физический вред. Он тут же догадался, почему я спрашиваю. В результате он узнал всю грустную историю про моего друга и его покойную подружку.
Я пристально посмотрела на него.
– И что он сказал?
– Он сказал: “Будь в себе уверен, mon ami. Ты – не твой друг с его печальной историей. А Анита – не человек. С нами она больше, чем человек. Мы оба стремимся к ее человечности, как к последнему огоньку свечи в мире тьмы. И нашей же любовью мы делаем ее и менее человечной, и более”.
– Ты запомнил все дословно? – удивленно спросила я.
Ричард долго и очень внимательно посмотрел на меня. Потом кивнул.
– Запомнил, потому что он прав. Прав. Мы оба любим тебя по-своему, но по одной и той же причине. Его к тебе привлекает не только сила. Ты видела в нем монстра. И то, что ты больше так не считаешь, заставляет его чувствовать себя больше человеком.
– Звучит так, будто вы немало поговорили на
– Ага, настоящий мужской разговор, – ответил он горько и устало.
– А еще звучит так, будто ты обсуждал с Жан-Клодом то, что собираешься заняться со мной любовью, до того, как поговорить об этом со мной.
– Не прямо, – ответил он. – Не слово в слово.
– И все равно это звучит ну очень похоже на просьбу разрешения, – продолжала я.
Ричард был уже в дверях ванной.
– А что бы ты сделала, если бы мы занялись любовью, а Жан-Клод потом попытался бы меня убить? Ты бы убила его, защищая меня?
Секунду я просто смотрела на него.
– Не знаю… Я… Я бы не допустила, чтобы он тебя убил.
Ричард удовлетворенно кивнул.
– Вот именно. Если бы Жан-Клод убил меня, или я убил его, или ты убила бы одного из нас, и даже если мы пережили бы смерть, к которой сводили бы нас метки, даже если бы мы с тобой выжили, ты бы никогда не простила себя за то, что убила его. Ты бы никогда от этого не избавилась. У нас не было бы никакой жизни вдвоем. Даже мертвый, Жан-Клод преследовал бы нас.
– И ты решил сходить в разведку, – задумчиво протянула я.
– И сходил, – кивнул Ричард.
– Спросил у него разрешения, – все еще с непонятной интонацией продолжала я.
Он снова кивнул.
– Спросил у него разрешения.
– И он дал разрешение, – сказала я, так и не задавая вопроса. Голос почти звенел.
– Думаю, Жан-Клод знает, что если он меня убьет, ты убьешь его. Что ради одного из нас ты принесешь в жертву всех.
Это было так. В таком контексте звучало это, конечно, глупо, но все же было правдой.
– Думаю, да.
– Поэтому, если я смогу это вынести, и ты сама этого хочешь, то можешь встречаться с нами обоими. Можешь делить постель с каждым из нас, – его руки сжались в кулаки. – Но если я не могу получить от тебя верности, то ты не получишь этого от меня. Честно?
Я пристально посмотрела на него и еле заметно кивнула.
– Честно, но меня от этого тошнит. Сильно тошнит.
Ричард мгновенье не двигался, потом кивнул.
– Хорошо, – и закрыл за собой дверь.
Еще через секунду я услышала, как бежит вода.
А обнаженная я осталась сидеть на кровати, со всем, чего мне хотелось, преподнесенным на серебряном блюдечке. Так почему я сидела, прижимала коленки к груди, и изо всех сил старалась не заплакать?
29
Мне хотелось одеться. Именно для этого я и принесла сюда из своего коттеджа чемодан, но перед этим мне нужно было принять душ. Прошлой ночью было слишком много борьбы, пота, крови и секса, чтобы обойтись без него. Поэтому я осталась сидеть в ворохе простыней, от которых пахло одеколоном Ричард, моими духами, и исходил сладкий аромат его кожи и секса. Не заплакать у меня получилось. На самом деле, если бы Ричард поклялся мне в верности до гроба, я бы пошла в душ вместе с ним. Но он этого не сделал, и я сидела в растерянности.