Голубая роза. Том 1
Шрифт:
Том достал из кармана пиджака кусок темной материи и развернул его. На темной ленте в ячейках были разложены ключи и отмычки самой разной формы.
– Знаменитый набор Леймона, – пояснил Том.
Он склонился над замком, затем достал из одного кармашка серебристый ключ и вставил его в замок, удовлетворенно кивнул, повернул ключ, затем вынул и положил обратно в ячейку. Свернув полоску материи, Том засунул ее на этот раз во внешний карман. Я увидел мельком рукоятку «Глока», висящего у бедра Тома в мягкой кожаной кобуре.
– Испробуем фонари, –
– Хороши, правда, – сказал Том. – Очень хорошо светят для своих размеров.
– Но зачем ему возвращаться, если он уже уничтожил записи?
– Дик Мюллер. Он наверняка решит, что Мюллер захочет перехитрить его, придя пораньше, так что сам он тоже прибудет раньше намеченного времени.
– Но куда он денет бумаги?
– Вот об этом я и думаю, – взявшись за скобу, Том открыл правую половинку двери. – Пойдем?
Я заглянул через плечо Тома внутрь. Через десять минут зажгут уличные фонари.
– О'кей, – сказал я, и шагнул мимо него в черный мрак кинотеатра.
Как только Том закрыл за нами дверь, я включил фонарик и увидел прямо перед собой черную дверь, открывавшуюся в основное помещение кинотеатра. Слева от меня цементные ступеньки вели вниз, в подвал.
– Сюда, – сказал Том.
Он запер дверь, через которую мы вошли, снова достал набор Леймона, выбрал оттуда нужный ключ и положил набор обратно в карман.
– Знаешь, ведь записи могут быть по-прежнему здесь. Фи мог прийти сюда с Армори-плейс только для того, чтобы открыть цепь, чтобы в темноте сюда легче было проникнуть.
Он включил фонарик, посветил им на замок, затем сразу погасил. Я тоже выключил свой, и Том открыл дверь.
8
Когда дверь закрылась у нас за спиной, Том положил руку мне на спину и слегка подтолкнул в бесформенную темноту. Я вспомнил длинную полоску голого пола перед первым рядом кинозала и задним ходом. Я знал, что могу споткнуться только о ряд кресел, но шел, как слепой, держа перед собой руки.
– Что? – прошептал я безо всякой причины. Том снова подтолкнул меня вперед, я сделал еще два неуверенных шага и остановился.
– Обернись, – прошептал Том. Я услышал звук его шагов и повернулся скорее от покорности, чем от страха, что он исчезнет. И услышал, как повернулась ручка входной двери. Если он уйдет – я тоже. Дверь приоткрылась на дюйм-два, и я понял, что сделал Том – из-за приоткрывшейся двери упал зыбкий луч серого света, осветив черный пол, покрытый пылью. Теперь мы сможем увидеть любого, кто войдет в кинотеатр.
Том тихонько прикрыл дверь. Мы снова оказались в абсолютной темноте. Сделав несколько шагов в мою сторону, Том зажег фонарик, но тут же погасил его. Я успел разглядеть только ряды
– Я просто хотел оглядеться, – сказал Том.
– Давай постоим здесь несколько минут, – попросил я, прислонившись к стенке горящей спиной. Пол тут же перестал качаться. Я вспомнил стены «Белдам ориентал». Красные, в каких-то абстрактных завитушках, они были холодными и кое-где даже влажными. Я согнул ноги в коленях, чтобы усилить давление на ненавистные крючки и винтики в спине. Прижав ладони к стене, я постарался вспомнить детали. Дыхание стоявшего рядом Тома смешивалось с моим.
Постепенно темнота перед глазами начинала принимать очертания. Я понял, что стою возле большого наклонного ящика, который становился уже в дальнем от меня конце. Потом разглядел впереди сцену, от которой поднималась серая пыль. Я слышал, как шаги Тома затихли, но не исчезли в конце цементной полоски, тянувшейся от первого ряда до сцены, потом перешли на ковер. Теперь я ясно различал ряды кресел, а лицо Тома казалось в темноте бледно-серым пятном.
Я вспомнил, что в дальнем конце кинотеатра был еще один ряд, а посредине – проход, сделанный, видимо, по требованию пожарников.
Теперь я различал даже спинки отдельных кресел и мог прикинуть ширину ряда. Под бледным пятном лица Тома из черноты окружающего пространства выделялась чернота его одежды. Я пошел за ним вдоль рядов. Когда мы дошли до последнего ряда, Том остановился и повернулся. На панелях двери, ведущей в фойе, отражался какой-то металлический блеск.
Блеск этот исчез, как только Том положил на это место ладонь, дверь открылась, и перед нами появилась еще одна колонна серого света.
В фойе проникал свет из овальных окошек в двери напротив, ведущей к старой будке, где продавали билеты, и стеклянным дверям на Ливермор-авеню.
На месте прилавка, где продавали раньше сладости, стояли два каких-то невысоких шкафчика. Даже при неярком свете фойе казалось гораздо меньше, чем я помнил, и гораздо чище, чем я ожидал. Дверь в дальнем конце фойе вела к дополнительному ряду кресел в зале. Я подошел к шкафчикам, стоящим на месте прилавка со сладостями, и попытался разглядеть причудливую резьбу, среди которой проступали буквы «ИРНИ». Я посмотрел на другой шкафчик и увидел там те же буквы. Только теперь я разглядел, что стою перед переносным алтарем и кафедрой.
– Какая-то конгрегация по воскресеньям, должно быть, использует это помещение как церковь, – сказал Том, направляясь к двери в стене рядом с кафедрой. Том подергал за ручку, снова достал набор взломщика, подобрал ключ, открыл дверь и заглянул внутрь. Он достал фонарик, включил его, и мы зашли в душную комнату без окон размером с половину кухни Тома.
– Кабинет управляющего, – сказал Том. Фонарик осветил пустой стол, несколько зеленых пластиковых стульев и вешалку на колесах, завешанную синими робами хористов. Перед столом стояли в ряд четыре картонные коробки.