Голубая роза. Том 2
Шрифт:
– Видели бы вы письма, которые я получал, – люди даже освистывали меня на улицах. Думали, что делают как лучше.
– Люди придерживаются разных точек зрения.
Он сплюнул на землю.
– Но главная – одна.
Я улыбнулся.
– Хорошо, пойдемте, – сказал Хаббел. – У меня сохранились все записи, как я и сообщил по телефону. Все в идеальном порядке, не стоит даже беспокоиться на этот счет.
Мы медленно двинулись к дому. Хаббел сообщил, что переехал из города и установил этот забор в шестидесятом году.
– Они
– Раньше я даже держал у входной двери ружье. И обязательно использовал бы его для защиты своей страны. – Мы ступили на террасу и пошли к двери. – Вы говорите, у вас есть шрамы?
Я кивнул.
– Как вы их получили?
– Осколки снаряда.
– Покажите.
Я снял пиджак, расстегнул рубашку и стянул ее с плеч, чтобы показать ему грудь. Потом повернулся, чтобы он мог видеть спину.
– Очень хорошо, – сказал он. – У вас наверняка остались внутри осколки.
Злость моя сразу испарилась, когда обернувшись, я увидел, что в глазах его стоят слезы.
– Иногда я не могу пройти проверку металлоискателем, – подтвердил я.
– Заходите, – сказал Хаббел, открывая дверь. – И скажите, что я могу для вас сделать.
3
В заставленной гостиной старого фермерского дома царил длинный деревянный стол, по обе стороны которого стояли кресла с высокими спинками. Между столом и стеной стоял американский флаг. На стене в рамочке висело письмо из Белого дома. Еще в комнате стояли диван, неустойчивое кресло-качалка, журнальный столик. Телевизор находился на нижней полке шкафа, забитого книгами и кипами рукописных журналов, которые очевидно были плодом деятельности Хаббела.
– Что за книгу вы хотите написать? – Хаббел устало опустился за стол. – Вас интересуют ребята, с которыми вы служили?
– Не совсем, – сказал я и произнес речь о том, что меня интересуют судьбы представителей разных штатов, побывавших на полях сражений.
Хаббел посмотрел на меня подозрительно.
– Я надеюсь, это не будет одна из тех лживых книг, где наших ветеранов изображают как кучку преступников.
– Конечно нет.
– Потому что все это неправда. Люди все чаще рассуждают об этом посттравматическом – как бишь его там, но все это выдумала кучка журналистов. Я могу рассказать вам о мальчиках из Ташкента, которые вернулись с войны такими же чистыми, какими были до призыва.
– Меня интересует определенная группа людей, – сказал я, забыв добавить, что группа эта состоит всего из одного человека.
– Ну конечно. Позвольте рассказать вам об одном пареньке – Митче Карвере, сыне местного пожарника, который стал во Вьетнаме превосходным десантником.
И он рассказал,
– Насколько я понял, у вас есть характеристики тех, кто пошел в армию добровольно, – сказал я, когда рассказ был закончен.
– А как же! Я лично разговаривал с каждым, кто поступал в армию. Хорошие, отличные ребята. Я поддерживал с ними отношения, гордился ими. Хотите посмотреть список?
Он махнул в сторону длинного ряда рукописных журналов:
– Там записано имя каждого из этих мальчиков. Называю это своим Свитком Славы. Принесите мне пару книг, и я все покажу вам.
Я встал и направился к книжным полкам.
– Не могли бы мы начать с шестьдесят первого года?
– Если хотите узнать кое-что по-настоящему интересное, лучше взять шестьдесят восьмой – там миллион отличных историй.
– Но я работаю над шестьдесят первым.
Лицо Хаббела исказило подобие улыбки, он ткнул крючковатым пальцем в мою сторону.
– Готов спорить, вас призвали в шестьдесят первом.
Меня призвали в шестьдесят седьмом.
– Угадали, – обрадовал его я.
– Запомните – меня не проведешь. Шестидесятый – шестьдесят первый находятся во втором журнале справа.
Я взял с полки тяжелую книгу и отнес ее к столу. Хаббел с церемонным видом открыл обложку. На первой странице действительно было написано «Свиток Славы». Старик листал страницы с именами, пока не добрался до шестьдесят первого года. Тогда он начал водить пальцем по строчкам. Имена были записаны в том порядке, в каком призывались в шестьдесят пятом году их владельцы.
– Бенджамин Грейди, – сказал Хаббел. – Он как раз подходит для вашей книги. Крупный красивый парень. Сразу после школы. Я писал ему два-три раза, но письма не доходили. Я писал очень многим своим мальчикам.
– Вы знаете, куда он был приписан?
– Специально поинтересовался. Грейди вернулся в шестьдесят втором, но недолго пробыл дома. Поступил в колледж, женился на еврейке. Мне рассказал его отец. Видите? – он ткнул пальцем в строчку, где против имени призывника было написано «Нью-Джерси».
Палец снова пополз вниз по строчкам.
– Еще один парень для вас. Тодд Лемон. Работал на автозаправке Бала, очень умный мальчик. Острый на язык. До сих пор помню его на медкомиссии. Когда док спросил его о наркотиках, парень ответил: «мое тело – моя крепость». И все остальные одобрительно рассмеялись.
– Вы ходили на медкомиссию?
–Именно там я знакомился с ребятами, – сказал он с таким видом, как будто это было очевидно. – Каждый день, во время медосмотра я оставлял призывной пункт на своих заместителей и шел туда. Не могу передать вам, что за волнующее это было ощущение – смотреть на этих мальчиков, построившихся в шеренгу – Господи, как я ими гордился.