Голубая Саламандра
Шрифт:
Обойдя в густевших сумерках поляну, Эвис разыскала меч с золотым гербом Криди, потом вернулась к полуживому другу и опустилась возле него, укрывшись плащом и положив на колени то самое, древнее оружие, которого раньше избегала даже касаться.
Открыв глаза, Грачев жмурился от слепившего сквозь разрывы листвы солнца и с недоумением ощущал ватное неподвижное тело. Зудящая в груди рана быстро напомнила события прошлого дня, и тогда его удивление сменилось острой тревогой. Приподнявшись на непослушных руках, он услышал знакомый писк биорегенератора и сразу увидел
– Мисс?!
– Грачев выдавил страдальческую улыбку, вглядываясь в нее, словно в расплывчатое обличие призрака.
– Я в раю? Или мне ниспослано искушение Черного Князя? Коснись же меня! Развей это наваждение!
Она опустилась на колени и прижала ладонь к его бесцветному, как высохший пергамент, лицу. Он ухитрился поймать ее руку и хотел поднести к губам. Хотел глубже прочувствовать живое тепло; однако повязки сковывали движения, и он едва удержался, чтобы снова не опрокинуться на жесткое ложе.
– Не утруждай себя, - предостерегла она.
– Прибор только перешел к режиму стимуляции.
– Если добавить головную боль, я бы подумал, что возрождаюсь от жуткого похмелья.
– Ты потерял много крови… И рана серьезна, - Эвис показала обломок стрелы, еще липкий от кровяных сгустков.
– Значит, пользуясь моей слабостью, ты потрошила меня, как подопытную мышь. О, бессердечная!
– Грачев хрипло рассмеялся, потом его пронял долгий хриплый кашель.
Эвис поднесла чашу подогретого вина, и он тут же выпил ее, почувствовав облегчение.
– А теперь поведай. Только без всяких недомолвок, как ты избавилась от мерзавцев?
– Его взгляд скользнул по следам ударов кнута, и Эвис поежилась, сожалея, что предпочла открытый хитон другим одеждам.
– Какому чуду мы обязаны на этот раз?
– мрачно переспросил он.
Свернув шерстяной покров, хронавт устроилась удобнее у его ног и пересказала в подробностях случившееся у Теокла. Он слушал, воображая безжизненное, как лунная поверхность, плоскогорье и полет исполинского звездолета, потом сказал: - Выходит, братья по разуму не признали твоего родства?
– Я же сказала: они вполне могли не услышать меня.
– Возможно, даже не пожелать увидеть. Принеси-ка вина. Добротный напиток аргура как будто приводит в чувство.
– Я понимаю, - продолжил он, отпивая из чаши, - ты разочарована их исчезновением. Но скоро мы проясним этот вопрос: с чем у них проблемы - с акустикой или нормами морали.
– Грачев! Едва вернувшись к жизни, ты снова полон подозрений!
– Нет. Наверно, нет. К чертям ходящих по небу! Чего я полон, так это восхищения тобой!
– Он взял ее руки, чувствуя, как магнетическое тепло истекает к нему, и будто заменяет недостаток крови.
– Я слишком заблуждался, утверждая, что серьезные дела не вершатся с женщиной. При всей своей небесной природе, ты надежна, как истинный человек.
– "Истинным человеком" в твоем понятии может считаться только мужчина?
– В моем понятии женщина подобна изменчивому ветру, приносящему долгий осенний дождь. По крайней мере, так уже было в моей жизни… Но ты возродила меня,
– Он привлек ее к себе, и их губы соединились. Длинные волосы, пахнувшие свежими травами, упали на грудь, и он с наслаждением ласкал их. Потом его руки скользнули по бедрам под шелковым хитоном, он поднял ее и повалил на себя. Боясь причинить ему боль, Эвис попыталась освободиться.
– Разве мы не вдвоем? Ты и я!
– прошептал он.
– Мои боги! О чем ты думаешь?!
– Ощутив его неожиданное и страстное желание, она извилась, как ящерица, и безжалостно вцепилась ногтями в плечи.
– Немедленно пусти меня! Мне не нужен полуживой любовник!
– От твоих слов пробирает озноб.
– Меня тоже! Когда я вспоминаю твои раны! Вчера я, как гаруспик, ковырялась в чьих-то внутренностях, а теперь ты возомнил себя совсем ожившим!
– Разве ты еще сомневаешься, что я жив?
– Две чаши крепкого вина влились в твои пустые вены, стали пламенем Тиомах! Твои силы едва поддерживает биор! Ты почти мумия! Я не хочу такой любви!
– Иначе говоря, дела плохи… - поморщившись от усилившейся боли, он отпустил ее.
– Каковы же мои шансы? Я имею в виду, обрести прежний статус.
– Они очень низкие. Даже ничтожные, если ты не будешь послушен, - склонившись, прошептала она.
– Но боюсь, через 5 - 6 дней они возрастут до величины, с которой я не могу не считаться.
– Наблюдая за тенями в его серых глазах, Эвис подавила смешок.
– И тогда?
– Тогда я напомню: вселенная пополам. Я не устану напоминать, что я совсем не холодная Пея.
– Уж в этом тебя трудно упрекнуть. Я очень хорошо все помню. Теокл удивительно вознесен над ее подводным Домом.
– Вот так. Я иду готовить лошадей.
– Она встала, стряхивая сухие травинки с коленей.
– Ты выдержишь час-другой в седле?
– А что ты, собственно, задумала?
– Скрыться отсюда, на случай, если наемники Верхнего Храма пожелают вернуться. И еще, я не хочу упускать из виду Теокл.
В тот же день на отроге горы, покрытой хвойным лесом, они отыскали пригодное для стоянки место. Неглубокая ложбина вела к гроту, защищенному с трех сторон высокой стеной скал. Там можно было спрятать лошадей и укрыться от ненастья, а поднявшись по проходу на гребень трахитовой породы, они могли наблюдать часть долины и плоскогорье, памятное Хатри.
Не позже названного хронавтом срока к Грачеву вернулись прежние силы. Ежедневные процедуры с биорегенератором заживили раны, и на его теле не осталось сколько-нибудь заметного шрама. С тяжелым копьем, расчетливой быстротой движений он мог не опасаться встречи с любым зверем на этих тропах. Однако, лишившись парализатора, он осознал, что они стали многим уязвимее перед людьми, и откровенно негодовал, когда Эвис увлекалась дальними прогулками или самовольно уходила к реке. Порицая ее легкомыслие, он говорил: - Я не умею видеть и чувствовать лучше зверя. И нельзя исключить, что здесь скитается всякий сброд вроде Меарга. Даже если не так - здесь дикие горы. Любая неприятность - нелепая плата за твои забавы.