Голубая звезда

Бенцони Жюльетта

– По телефону вы сказали, что я нужен вам. Признаться, я вас не совсем понял. Чем я могу помочь?

Сэр Эрик указал гостю на стул, но сам остался стоять, не сводя с него глаз. Этот пристальный взгляд как будто давил на Альдо тяжестью не меньше тонны.

– По требованию похитителей моей жены, которые связались со мной прошлой ночью, вам должна быть отведена центральная роль в игре... в смертельной игре, которую они затеяли в вечер свадьбы, когда похитили леди Анельку из моего дома... почти что из-под моего носа.

– Мне?.. Как это? Почему?

– Я

не знаю, но это факт, с которым мне приходится считаться.

– Прежде чем узнать, какая роль мне отводится, я хотел бы, чтобы вы мне кое-что объяснили.

– Спрашивайте.

– Если то, что я прочел в газетах, – правда, пусть даже не вся, то леди Фэррэлс уже исчезла, когда вы сообщили нам, что ей очень плохо?

– Верно. Я поднялся за ней, чтобы она вместе со мной открыла фейерверк, но в комнате нашел только Ванду, оглушенную и связанную, а на ней лежало письмо, написанное по-английски, печатными буквами. Меня предупреждали, что я должен молчать и ни в коем случае не обращаться в полицию, если хочу увидеть мою молодую жену живой. Обещали позднее сообщить условия, на которых она будет возвращена мне... целой и невредимой. И наконец, я должен был завтра же вернуться в Париж.

– Отсюда выдумка о болезни и санитарная машина?

– Разумеется. Машина увезла сверток из одеял, Ванда следила, чтобы никто не приближался.

– А от нее вы ничего не узнали? Кто напал на нее? Неужели она ничего не видела, ничего не слышала?

– Ничего. Ее ударили по голове, она даже не поняла, с какой стороны.

– Ясно. Но почему же, черт возьми, поднялась эта шумиха в сегодняшних газетах?

– Это и мне хотелось бы знать. Надеюсь, вы понимаете, что я здесь ни при чем.

– Кто-нибудь из вашего окружения?

– Я полностью доверяю людям, которые помогли мне разыграть всю эту невеселую комедию. К тому же, – добавил сэр Эрик горько и надменно, – таких мест, какие они занимают в моем доме, им больше нигде не найти, потому что я этого не допущу.

Последние слова он отчеканил, подчеркивая скрытую в них угрозу. Морозини покачал головой, достал из портсигара сигарету и закурил, не глядя на собеседника.

– Что ж, – произнес он, выдохнув дым, – теперь вам остается только сказать мне, почему я здесь.

До сих пор сэр Эрик стоял, опершись на письменный стол; внезапно он отошел к открытому окну и уставился на окутанный тьмой парк. Морозини видел теперь только его спину.

– Все очень просто! Выкуп должен быть заплачен послезавтра вечером. А принести его должны вы.

Повисло молчание. Альдо, опешив, подумал, что он ослышался, и счел нужным переспросить:

– Простите, но... правильно ли я вас понял? Вы сказали, что я должен отнести выкуп похитителям?

– Именно так! – бросил сэр Эрик, не оборачиваясь.

– Но... почему я?

– О, на это как раз, по-видимому, есть очень веская причина, – усмехнулся барон. – Пресса и в самом деле недостаточно хорошо информирована: в газетах упоминаются только двести тысяч долларов в старых банкнотах.

– А...

они требуют что-то еще?

Фэррэлс наконец повернулся и медленно подошел к своему гостю. В его глубоких черных глазах горело гневное пламя.

– Вы абсолютно уверены, что не знаете этого? – произнес он.

Альдо вскочил, словно подброшенный пружиной. Под нахмуренными бровями глаза его засверкали, став ярко-зелеными.

– Я требую объяснений, – сухо проговорил он. – Что я, по-вашему, должен знать?.. Советую вам не говорить загадками, иначе я ухожу, и разбирайтесь сами с вашими гангстерами!

Он направился к двери, но выйти не успел.

– Стойте! – воскликнул сэр Эрик. – В конце концов... может быть, вы действительно ни при чем.

Морозини взглянул на часы.

– Даю вам тридцать секунд, чтобы объясниться начистоту. Итак, что у вас требуют?

– «Голубую звезду», конечно! Эти негодяи хотят, чтобы я отдал им камень в обмен на жизнь Анельки.

Несмотря на всю серьезность момента, Альдо расхохотался.

– Только-то и всего?.. И вы вообразили, что я изобрел такой удобный способ вернуть мое достояние, а заодно положить в карман немного денег?.. Извините, любезнейший, но это уж слишком!

Вспышка гнева, казалось, отняла у сэра Эрика последние силы. Он опустился в кресло и устало провел дрожащей рукой по лбу.

– Попытайтесь поставить себя на мое место! Я оказался перед невозможной дилеммой. Это много серьезнее, чем вы думаете!.. Я люблю мою жену, не хочу ее потерять, но лишиться снова – и, может быть, навсегда! – камня, который я искал так долго...

– И заполучили ценой преступления! Я понимаю, это нелегко, – язвительно заметил Морозини. – Когда должен состояться обмен?

– Послезавтра в полночь.

– Очень романтично. Где?

– Этого я еще не знаю. Мне позвонят, после того как я получу ваш ответ... И еще: я должен вас предупредить, что полиции ничего не известно и что вы должны отправиться на встречу один... и без оружия!

– Само собой разумеется! – Морозини насмешливо улыбнулся уголком рта. – Какой интерес, если я явлюсь вооруженный до зубов и в сопровождении взвода полицейских? Но, между прочим, я хотел бы знать, как относятся к этой драме ваш тесть и его сын? Разве им не следовало бы быть здесь, поддерживать вас?

– Я не нуждаюсь в их поддержке и предпочитаю, чтобы они оставались в отеле. Мне говорили, что граф не выходит из храмов, молится, дает обеты, ставит свечи... А Сигизмунд пьет и играет как всегда.

– Прелестная у вас семейка! – процедил сквозь зубы Морозини: он что-то плохо представлял себе Солманского в роли благочестивого пилигрима, скитающегося из храма в храм в надежде вымолить милость небес.

Таково же было мнение Адальбера, которого Альдо, вернувшись, застал за поздним ужином в обществе г-жи де Соммьер. Усталый и мрачный, археолог тем не менее методично расправлялся с запеченным паштетом, половиной цыпленка и полным салатником латука.