Голубиная охота
Шрифт:
Среди зевак замелькала кудрявая шевелюра Аркадия. Когда он подлазил под канат, то подмигнул Геке. Стоя вместе с ним возле слона, который нежно притрагивался то к одному из них, то к другому, он сказал:
— Непорядок, малыш. Ты лучше приходи до открытия и после закрытия. Посмотри, каша получается.
Аркадий поднял Геку над собой. Все люди, пришедшие в зверинец, сбились вокруг площадки слона.
— С директором я договорился.
— Ладно. Я согласен. Только я сейчас останусь. На немножечко.
— За канатом?
— Ладно.
Геке
Рано утром и на закате солнца Геку пускали в зверинец. Директор избегал с ним встреч: заметит — свернет к какой-нибудь клетке, как будто туда и спешил.
Гека радовался, и не только потому, что кормил и купал Гогу, точно служитель, а еще и потому, что научился ловить красноперок, перескакивать через костры, не обжигая ног и не решетя штанов.
От игры в футбол, хотя ребята и уговаривали, отказался. Хотелось гонять мяч — не принимали, теперь почему-то расхотелось.
Но недолго он был счастлив. Отец взял отпуск и увез с собой в башкирскую деревню Кулкасово. Тут жили их знакомые Нурпеисовы. В горнице Нурпеисовых отец с Гекой и поселились.
Здесь было красиво: горы; на скалах лиственницы, прозрачны, нежноиглы; по-над Кизилом, галдящим на камнях ртутно-белой водой, роща вязов, где и в августе были соловьи — звук раскатывался такой, словно кто-то привязал к дереву длинную никелевую проволоку, натянул ее и встряхивал, дергал, крутил; на быстринах клевали ельцы, в омутах с затонувшими корчами — голавли; ягоды у реки лопай, какие по вкусу — малину, черемуху, смородину, костянику.
Прошлым летом Гека мечтал погостить в Кулкасове, да его не пустили — денег не было: мать, отец и Алевтина Александровна ездили на родину, под Пензу, и сильно израсходовались на подарки.
А теперь тянуло в город. Все очень быстро опостылело. Где бы ни ходил, все мерещился Гога. Кривой сизый сук мелькнет в кроне вяза — хобот. Валун торчит на стрежне — слон, спасаясь от жары, вошел по лоб в кизил.
Отцу что: улыбка отлилась на щеках. И никто не мерещится, даже Шура, Сашенька, Александровна. Только и знает:
— Воздух-то! Воздух! Как дыня воздух: режь, кусай, сок с бороды облизывай.
Зарядили дожди. Похолодало. В доме да в доме. Тоска.
— Отсыпайся, сынок. Скоро в школу.
И не подумает отец, сколотили навес для слона или он топчется под открытым небом. Может, дрожит Гога и плачет по Африке.
Чуть подсохли дороги, потянули лесовозы из-за хребтов. Отец ушел пастись — ягоды есть. Гека оставил ему записку. И на дорогу.
Взяли на лесовоз, в кабине которого пели три пьяных мужика. Сидел верхом на шершавой сырой сосне.
Перед совхозом «Красная Башкирия» Геку ссадили: кабы автоинспекция не застукала. До города брел пешком. По городу зайцем на трамвае.
Слона
Плохо слушались ноги, но побежал. Спотыкался. Ломило зачугуневшие пятки.
Услышал горн. Трубил, наверно, мальчик не больше его, Геки. Получалось натужно, глухо, хрипловато.
Нет, горнит не маленький — взрослый. Над площадью пронесся звук, похожий призывностью, блеском, длиной на тот, который раздается над просторами пионерского лагеря, когда трубят на линейку.
Кто же горнит? Никого не видать. Ой, да ведь это Гога трубит.
Гека подпрыгнул, обхватил хобот руками-ногами, зажмурился. Слон танцевал, качая его, как маятник.
Открыв глаза, Гека увидел неровно обпиленный бивень. Неожиданно по-над бивнем всплыло лицо директора. Ты смотри, обрадовался. А, хитрит. Ничего не выйдет. Не сведешь в милицию.
— Мальчик, вот хорошо-то, что ты приехал!
«Притвора».
— Я уже не чаял увезти слона раньше, чем через неделю. Выручишь? Выручишь. Ты славный.
«Прет чепуху. Еще не научился обдуривать».
— Мы уже всех зверей погрузили. За слоном дело стало. Некому отвести на станцию.
«Будто и некому?!»
— Из персонала слон одного Аркадия признает, а он в больнице. Взял мотоцикл в магазине проката и поехал с твоей сестрой за город. Природу хотел порисовать. Разогнал на всю железку. Тут ямка. И вышибло их. Аннушке повезло. Ссадинами отделалась, ушибами. У Аркадия перелом берцовой кости. Аннушка пока тоже в больнице. Я к вам на квартиру ходил. Просил сказать, где ты. Мать у тебя принципиальная. Отказалась сказать, где ты.
— Обманываешь?
— Незачем.
— Поклянись.
— Честное партийное.
Подъехал мотороллер с кузовом. Привез в бачках еду для Гоги. Директор, чтобы расположить к себе слона, все старался делать вместе с Гекой: ссыпал в корыто пареный овес, ставил корыто на настил, таскал в бадье воду.
В свободное время он заставлял Геку стоять рядом с собой, держал на его плече ладонь; на указательном и среднем пальцах табачная смолка.
Мальчик не только не таил обиды на директора — он был горд, что сам начальник зверинца стал относиться к нему уважительно.
Всем он был доволен и ничего не желал: ни вишневого сока, ни конфет «Ласточка», ни ацидофилина, ни грецких орехов. Разве что чуть-чуть хотелось, чтобы пришел Миша Бакаев с ребятами и они бы посмотрели, как он сидит на слоне наподобие какого-нибудь магараджи.
Вечером не было отбоя от зевак. Директор искричался, увещевая их не приближаться к слону; животное дикое («Никакое не дикое», — думал Гека); разнервничается, если беспокоить, и начнет крушить все, что ни подвернется.