Голубиные дети
Шрифт:
– Куда?.. – просипел Пашка, сложившись пополам. Он хотел спросить, куда делся голубь, но не мог набрать воздуху. Горло сжало, сдавило.
Макс не растерялся. Он достал из Пашкиного кармана ингалятор, сунул брату под нос:
– На, дыши. В лес улетел.
Пашка вдохнул пару раз через ингалятор, потом уже задышал сам. Выпрямившись, осмотрелся.
За грунтовкой начинался светлый берёзовый лес. Дорога вела вдоль него к нескольким брошенным домам. Избы стояли кривые, давно опустевшие. Июльское солнце золотило ржавые крыши.
Так далеко от Сныти они ещё не забирались.
– Какое-то кладбище, – пробормотал Пашка. – Давай вернёмся, а?
– Ты ж сам хотел! Пираты, остров сокровищ… – удивился Макс. – Мы вон сколько отмахали – и чего теперь? Назад?
Пашка обернулся, но не увидел позади ни ровных рядов снытинских крыш, ни линий электропередачи. Только луг, без конца и края. И захочешь – не вернёшься.
– Ладно. – Он вздохнул. – Только давай быстро. А то ещё мама потеряет.
– Ага, если вообще заметит. Пошли.
Опушка берёзового леса была вся красная от спелой земляники, из травы то там, то сям выглядывали грибы – на тонких ножках, с тёмными сопливыми шляпками. Мама звала их обабками.
– Она б тут насовсем прописалась, – сказал Пашка.
Из города мать увезла их сразу, как начались летние каникулы, спрятала в тихой деревне, в пустом дедушкином доме. И как сорвалась: каждый день ходила то по ягоды, то по грибы, подолгу бродила одна, возвращалась только к вечеру. Часто – с пустой корзиной.
– Да и пусть, – ответил Макс. – Иногда человеку полезно побыть одному.
Пашка только дёрнул плечом и отвернулся.
Берёзы шумели, скрипели от ветра. Чёрные пятна на их стволах, похожие на глаза, как будто следили за братьями. Макс всё выглядывал голубя среди ветвей, Пашка же старался смотреть под ноги. В высокой траве блестели спины камней, гладкие, как брусчатка. Камни складывались в самую настоящую тропинку. По ней-то и шли, углубляясь в лес.
На одном из камней лежало белое голубиное перо. Пашка подобрал его и зачем-то положил в задний карман шорт. Просто так, без всякой мысли. Вернее, мысль была, но немного глупая. Пашка давно хотел начать коллекцию – марок, или монет, или хотя бы вкладышей от жвачки. Но в деревне о марках и монетах можно забыть. «Перья тоже сойдут», – подумал он.
– Там! – воскликнул Макс, указывая на зелёные кроны вдали. – Погнали!
И они опять погнали. Никакого голубя Пашка не видел, просто верил брату. По тропинке бежалось легче, чем по лугу, но Пашка всё равно быстро выдохся. Снова закололо в боку, сдавило грудь, а в глазах запрыгали тёмные мушки. Так что он даже не заметил, как брат остановился, и с разгону врезался в его спину.
– Ты… чего?..
– А вон, гляди.
Впереди была поляна, а на ней стоял домик – и очень странный! На четырёх высоких опорах, с плоской крышей и маленькими отверстиями под ней, похожими на вентиляцию. Голубая краска давно облупилась
– Избушка, избушка…
– …Встань к лесу задом…
– …Ко мне передом.
Вот опять они подумали одинаково, и сразу всё прояснилось. Домик ещё напоминал избушку Бабы-яги, но уже поменьше.
– Голубятня это, – сказал Пашка.
– Так он что, живёт здесь? Наш сапсан.
– Не сапсан, а сокол. Гданьский высоколётный. Или по-другому – турман.
– Ну, ты, энциклопедия «Сто один бесполезный факт о голубях», – пробурчал Макс, – лучше придумай, как забраться.
Выложенная камнем тропинка вела точно к голубятне. Макс легко побежал по ней, оглядел со всех сторон домик и доложил:
– Ни окон, ни дверей!
– Вообще-то, есть под крышей, – Пашка имел в виду птичьи летки.
– Ну, заберись в них, попробуй! – Для ясности Макс надул живот побольше.
Четыре ноги поднимали голубятню метра на два от земли. Тут захочешь – не достанешь, и даже лестницы нет.
– Должен же как-то взрослый человек туда попадать, смотритель, – пробормотал Пашка.
– Давай прикинем, – предложил Макс. – Вот приспичило дяде Игорю залезть. Он что сделает?
Пашка представил себе долговязого дядю Игоря, снытинского пастуха.
– Да ему тут и лезть нечего, – ответил он. – Головой влетит… Погоди-ка!
Под голубятней рос высокий репейник. Пашка вломился в него, задрал голову. Над ним нависал тёмный дощатый пол голубятни, а в полу чётким контуром проступал люк.
– Так и знал.
Макс был уже тут как тут. Его белобрысая голова сунулась в кусты.
– Что, колоссально?
– Ага. Колоссально.
Пашка попытался улыбнуться – не получилось. Ему стало зябко. Больше всего на свете хотелось бежать прочь от этого места. Задыхаться, мучиться, но бежать.
А Макс тем временем по-деловому изучал люк, что-то прикидывал.
– Значит, так, – сказал он. – Лезь ко мне на плечи. Я тебя подниму, заберёшься и подтянешь меня. Идёт?
Пашка помялся:
– Слушай, может, ну его, этого голубя? Вдруг там никого нет?
А сам с ужасом подумал: «Вдруг там кто-то есть?»
Макс посмотрел на брата с жалостью:
– Не в голубе же дело, ну.
– А в чём?
– Да в приключении! Сам же просил – а теперь? Тебе, что ли, не интересно посмотреть, как внутри?
Всё в Пашке завопило: «Нет! Не интересно!»
– Даже не знаю… – Он глянул на люк. – Мало ли что может случиться…
– Вот именно! – воскликнул Макс. – Давай забирайся.
Он присел, подставил брату плечи. Пашка ступил сначала на правое, потом на левое, а Макс крепко сжал его ноги и начал подниматься.
– Ну что, дотягиваешься?
Пашка кое-как выпрямился: коленки подгибались. Через силу, превозмогая себя, протянул руку. Коснулся тёмного, разбухшего от влаги дерева. Толкнул пальцами.