Голубка Атамана
Шрифт:
— Мы всё разрешим. Только не истери и без тебя сейчас тошно, — Толик оттолкнул меня назад.
Я видела в окно, как Давида грубо заталкивают в полицейскую машину. Сжав кулаки, я ощущала себя бесполезной, и эта бесполезность выкручивала мне все внутренности. В висках заломило. Еще несколько минут назад всё было хорошо, а теперь… Будто я с отвесной скалы прыгнула в ледяную воду.
Толик принялся кому-то звонить. Я продолжала тупо пялиться в окно, хотя полицейские машины уже скрылись из виду, увозя с собой Давида.
— Что-что? —
— За что его забрали? — уже немного успокоившись, всё же спросила я, когда Толик закончил говорить.
— Подставить захотели. С дороги убрать пытаются. Сучары.
— Кто такой Давид Атаманов? — переждав секунду, задала я, пожалуй, самый важный вопрос.
— Кто-кто? Конь в пальто. А оно разве непонятно? — Раздраженно спросил Толик. — Уж точно не офисный планктон. Опасные мы ребята, мадмуазель. Бандиты мы. Нужно было сразу об этом спросить, прежде чем в койку к Атаману прыгать.
Мне почудилось, что кто-то невидимый со всей дури ударил меня прямиком в солнечное сплетение.
— Ладно. Ты тут давай в истерику не впадай. Пока Атамана нет я за тебя в ответе. Всё будет, как надо. Мы батю быстро вытащим.
— Батю? — шепотом переспросила я.
— Ну мы это так Даву за глаза называем. Он наш батя. Главный, короче. Пока проблему не решим, сиди здесь и жди.
Глава 26
— Дочка, у тебя всё хорошо? — послышался в динамке смарта обеспокоенный голос отца.
Я стояла в спальне у окна и не выпускала из руки свою подвеску в форме голубки. Ритм сердца, кажется, успокоился, но в теле всё равно расползалось тяжелое жесткое напряжение. Оно сидело во мне вот уже вторые сутки.
— Всё отлично, пап, — бодро ответила я, крепче сжав холодными пальцами подвеску.
— Я к тебе домой заходил, но никто дверь не открыл.
— А я не дома. Я… с Давидом, — я крепко зажмурила глаза, стараясь вернуть себе прежнее пусть и хлипкое, но всё же спокойствие.
Я никак не могу повлиять на ситуацию, это по части Толика и его людей. Лучшее, что я сейчас способна сделать — не путаться под ногами. Отчетливо осознавая, что ни слёзы, ни стенания никак не могут стать полезными Давиду, я всячески пыталась удержать внутреннее равновесие. Хотя сердце ныло. Невыносимо ныло, раздираемое страхами и неизвестностью. Но нужно было ждать. Просто ждать.
— Вот как, — коротко ответил папа, явно уже догадавшись о том, что мои отношения с Давидом становились серьезней.
— Пап, что-то случилось или ты просто так звонишь? — я насторожилась.
— Просто так, дочка. Утренний обзвон, — папа засмеялся в трубку. — Волнуюсь. Не хочу, чтобы Давид обидел тебя.
— Он и не обижает, пап, — я тепло улыбнулась. — Он хороший. По-настоящему хороший.
— Это главное.
— Обязательно. Люблю тебя.
Завершив разговор, я бросила телефон на застеленную кровать и продолжила стоять у окна. Я знала, что сейчас или через минуту-другую Давид здесь не появится. Толик вчера вечером предупредил меня, что пару дней всё будет находиться в подвешенном состоянии. Били исключительно по Давиду, поэтому ударная волна не коснулась ни меня, ни приближенных к Давиду людей.
Неизвестность и неторопливый ход времени медленно убивали меня. Эмоции глушили голос разума. Крепко сжав в кулаке подвеску, я мысленно молила высшие силы, чтобы они уберегли Давида. Дали ему защиту и отогнали от него всё зло.
Возможно, если бы у меня была работа, я смогла хоть на время отвлечься. Но проекты отсутствовали, и я продолжала вариться в собственных мыслях и тревогах. На мои вопросы можно ли будет увидеться с Давидом, Толик ответил жесткое «нет».
— Его намерено сцапали, понимаешь или нет? — раздраженно спросил он меня вчера вечером. — Ломать будут. И никто не позволит ему встретиться с тобой. Дава у нас, конечно, не промах, но всё равно не всесильный. Так что не путайся под ногами.
У меня кровь в жилах стыла всякий раз, когда в мыслях эхом звучало «ломать, ломать, ломать». Но я держалась и не мешала Толику своими глупыми расспросами.
Внезапно мой телефон снова зазвонил. Я решила, что это папа, но на экране высветился незнакомый номер. Несколько секунд я сомневалась, стоит ли отвечать. Желание с кем-либо сейчас говорить напрочь отсутствовало. Но какой-то мимолетный внутренний импульс подтолкнул меня всё же поднять трубку.
— Да? — осторожно ответила я.
— Ло? Счастье мое, — немного хриплый голос Давида выбил из меня остатки воздуха.
Я не удержалась и рухнула на кровать, крепко прижав телефон к уху.
— Давид, — прошептала я, не способная сейчас сказать громче. — Я… Мне… Я очень боюсь за тебя, — получилось не совсем связно и как-то бестолково панически. Мне нужно быть сильней.
— Послушай внимательно, голубка моя, со мной всё в норме, — торопливым твердым тоном заговорил Давид. — Я выбил для себя один звонок. Толик о тебе позаботится. Он толковый парень. Надежный.
— Может, было бы целесообразней позвонить ему? — нервно комкая свободной рукой край одеяла, спросила я.
— Нет. Я должен был, в первую очередь, тебя успокоить. Толик знает, что делать.
— Может, я могу чем-то помочь? Может, ему нужно что-то передать?
— Ничего не нужно. Не волнуйся, всё это затянется ненадолго. Ты только не переживай, хорошо?
— Я… Я постараюсь. Правда постараюсь.
— Мне пора, Ло. Всё образуется. Я вернусь.
Меня начали душить слёзы. Вся эта ситуация оказалась настолько сумасшедшей для моего восприятия, что никак не получалось взять себя в руки.